Информационное сопротивление

С самого начала переучреждаемая Российская (кон)федерация будет ущербна из-за врожденного греха аннексии

Идеальные и реальные условия «переучреждения России»

В физике и обслуживающей ее нужды математике есть понятие «идеального газа». В нем делается ряд допущений, упрощающих реальные физические процессы. Но эта умозрительная модель «идеального газа» оказывается полезной при многих расчетах.

Подобно этому на начальном этапе выстраивания парадигмы Российской (кон)федерации полезно не ограничивать свои взгляды, идеи и даже фантазии. Почему? Да потому что парадигма России как империи, как строго централизованного государства постордынской матрицы чрезвычайно сильна и устойчива. Такой взгляд на Россию плотно засел в головах, общественном сознании, социальных теориях, многочисленных книгах и монографиях. Порой он кажется просто неискоренимым. И нужно иметь большую интеллектуальную смелость, чтобы в принципе представить другую Россию, не централизованную; с регионами, обладающими реальной властью во многих сферах жизни. Поэтому лозунг Парижа-1968 «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» в данной ситуации и на начальной стадии оказывается к месту.

Как можно примерно определить идеальные условия переучреждения России как (кон)федерации?

1). Демократические, неимперские убеждения большей частей российских регионов, учреждающих будущую (кон)федерацию.

2). Отсутствие существенных социально-экономико-политических конфликтов как между регионами, так и в каждом регионе по отдельности.

3). Отсутствие регионального эгоизма, сопровождающегося популизмом местных элит.

Понятно, что это только самые общие факторы.

Обсуждение будущей (кон)федерации в рамках подобных «идеальных условий» полезно, поскольку начинает принципиально новый разговор о принципиально иной России, вынося (временно) за скобки все сложности переучреждения. Изначальный их учет, акцентирование внимания на всех возможных сложностях и издержках реформирования империи чрезвычайно усложняет разрушение старой парадигмы и выстраивание новой. Но, с другой стороны, ведение разговора только в этих рамках «идеальных условий» довольно быстро оказывается неполным и ущербным.

В той же физике для тех случаев, когда реальность перестает вписываться в формулы «идеального газа», применяется понятие «реального газа». Кроме, того, естественно, имеется множество разных реальных (без кавычек) газов, их смесей, существующих в различных лабораторных или природных условиях. Для их корректного описания нужен учет уже намного большего количества факторов.

Подобно этому, и для формирования парадигмы (кон)федеративной России, с какого-то этапа необходимо рассмотрение всех возможных, прогнозируемых, представляемых условий (и сложностей) ее создания, учреждения. Понятно, что жизнь все равно окажется сложней и разнообразней теоретических построений. Однако это не отменяет необходимости вырабатывать какие-то основополагающие принципы и концептуальные построения.

Реальные условия. Смена режима

Самое мощное на сегодня европейское государство Федеративная Республика Германии создавалась в условиях оккупационного режима, насильственной денацификации и демократизации. При этом, однако, задача облегчалась тем, что в Германии, до XIX века вообще раздробленной, традиции земельного деления были очень сильны. Они сохранялись не только во авторитарном Втором рейхе, но в какой-то степени даже в тоталитарном преступном Третьем рейхе (развиваясь в промежутке между ними в сверх-демократической Веймарской республике).

Какую в этом смысле ситуацию можно прогнозировать на будущее в России?

Прежде всего, практически невозможно представить полноценное военное поражение России, имеющей огромные запасы ядерного оружия. Также сложно представить ее оккупацию и полноценное внешнее управление. То есть, если внешнеполитический шантаж Кремля затянется до полного безумия и, как результат, большой войны, то это может привести к гибели всей планеты. Вследствие чего рассуждения о новой Российской (кон)федерации станут вообще неактуальными.

Менее конфронтационный вариант развития ситуации – продолжение нынешнего вектора: с изоляцией и самоизоляцией, неэффективной экономикой, нарастающим технологическим отставанием. Исчерпание финансовых резервов, а также дешевых, наиболее легко добываемых сырьевых ресурсов будут вести к снижению уровня жизни. В этих условиях относительный социальный консенсус со временем нарушится. А страх перед локальными и даже более широкими репрессиями в условиях все более ощутимого и повсеместного снижения уровня жизни ослабнет. Что при очередном «черном лебеде» может сделать возможным смену режима и переучреждение государства. Банкротство имперской идеи (которое в последние сто с лишним лет страна переживала уже дважды) создаст благоприятные возможности для продвижения идеи реально (кон)федеративной России.

Следовательно, с учетом этого, задача регионалистов, (кон)федералистов в том, чтобы нарабатывать соответствующую концептуальную базу. Причем на самых разных уровнях общественного сознания: популярном, научно-популярном, теоретическом (в том числе – историческом, общественно-политическом, экономическом, юридическом и т.д.). Образ Российской (кон)федерации должен стать зримым, понятным, проработанным для всех слоев. И конечно же – привлекательным, показывающем конечные выгоды.

Кстати, та жесткость, с которой нынешний режим преследует «сепаратизм» (за которым, как правило, стоит лишь реальный федерализм, отсутствующий в сегодняшней «Российской Федерации»), методом «от противного» показывает насколько большой потенциал у идей подлинного (кон)федерализма. И это тоже дает повод для оптимизма в будущем.

Союзное государство России и Беларуси

Если говорить о статусе и составе сегодняшней РФ, то начать стоит с высшего уровня. Сегодня Российская Федерация (не забывая об условности этого термина, для простоты будем писать официальное название без кавычек) состоит в надгосударственных отношениях с Республикой Беларусь. Это так называемое Союзное Государство России и Беларуси (СГРБ). В реальности на данный момент – это союз двух диктаторов, каждый из которых пытается извлечь из имеющихся отношений свои выгоды. Лукашенко – преимущественно экономические: низкие цены на энергоносители. Путин – преимущественно пропагандистские: общую антидемократическую, антизападническую риторику и имперские разговоры о «славянском единстве».

При этом удерживать статус-кво белорусскому диктатору удается, прежде всего, в результате невероятной ловкости в политической, геополитической эквилибристике. После начала российской агрессии в Украине Лукашенко прекрасно это понимает. Именно поэтому он начал предпринимать некоторые усилия для отпора возможной гибридной агрессии Кремля. Например, способствует большему укреплению белорусского самосознания, а также начал готовить силовые службы Беларуси для отражения возможной гибридной агрессии (учения со сценарием уничтожения инфильтрованных «зеленых человечков»).

Однако в случае необходимости новой победоносной войны (аннексии) Путин (или его преемник) вполне может пойти на те или иные формы установления большего контроля над Беларусью. Предсказывать способности Минска для отпора агрессии чрезвычайно трудно.

Зато практически наверняка можно констатировать, что до падения авторитарного режима в Москве его смена в Минске невозможна. Договор о взаимной помощи в рамках ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности или «Ташкентский пакт») дает Кремлю все основания для подавления любых белорусских волнений, в случае если официальный Минск перестанет с ними справляться. Трудно представить, что может помешать Москве воспользоваться этим правом. По той же причине невозможно представить и вариант выхода Республики Беларусь из провозглашенного Союзного Государства. В допутинской России это было возможно. В условиях же диктатуры интеграция малого с большим – дорога с односторонним движением.

Но если (и когда) в России начнутся демократические перемены, нужно будет понимать, какую политику вести в отношении Беларуси – с учетом того, в каком статусе она тогда будет находиться (нынешнем, более вассальном или даже аннексированном).

Вопрос этот, кстати, не так прост, как кажется: «На волю – и решайте всё сами!». Многое зависит от уровня авторитарности режима в Минске на тот момент и степени полицейского контроля всего белорусского периметра со стороны Лукашенко или его наследника (принц Коля?). Вполне можно представить, что в условиях меняющейся демократизирующейся России Беларусь, жестко контролируемая авторитарной властью, постарается замкнуться, капсулироваться по примеру КНДР. И вот вам пожалуйста – наследственный монарх-диктатор Коль Чен Лук в центре Европы.

А что делать? «Экспорт демократии» тоже штука рискованная…

Неизвестных, переменных величин сегодня столько, что даже приблизительного ответа в этом случае пока нет.

Российская Федерация: сателлиты, аннексия, базы

Далее, по периметру (и даже вне его) у сегодняшней России есть целая россыпь сателлитов. Причем с принципиально разными статусами.

Во-первых, формально независимые, отторгнутые у Грузии Абхазия и Южная Осетия. Во-вторых, непризнанное отторгнутое у Молдовы Приднестровье. В-третьих, находящиеся в «теплом» военном состоянии отторгнутые у Украины «ЛНР» и «ДНР». Наконец, в-четвертых – оккупированный и незаконно инкорпорированный в состав РФ Крым (плюс Севастополь).

На мой взгляд, независимо от нынешнего статуса данных территорий, в случае демократизации России в отношении них возможен лишь один общий выход (противоположный входу) – постимперская деоккупация. Любые другие действия будут лишь более-менее ловким прикрытием для продолжения имперской политики в новом облике.

Деоккупация, однако, не означает мгновенного снятия с себя ответственности за территории, в которых достаточно долгий период осуществлялся эффективный контроль авторитарного Кремля, а значит, планомерно разрушалась социально-политическая структура, гражданское общество, развивалась экономика «черных дыр», обычная для непризнанных территорий. Именно поэтому при деоккупации нужно будет приглашать к посредничеству, надзору и контролю над процессом развитые, устойчивые демократии мира. И уже с их помощью обеспечивать наиболее безболезненный переходный период.

В этих условиях также важно учитывать, какие режимы на тот момент будут существовать в странах, которым возвращаются захваченные вассальные территории. В данный момент Молдова, Грузия, Украина при всех постсоветских недостатках их режимов все же являются странами демократии (пусть и незрелой), и в этом смысле – лидерами «Восточного партнерства» Евросоюза. Если этот демократический вектор развития сохранится, то деоккупация (под международным контролем) может быть достаточно быстрой и эффективной.

Но если в какой-то из стран, пострадавших от российской имперской агрессии, к тому времени произойдет авторитарный переворот и вектор развития сменится на антидемократический, то ситуация осложнится. В таких условиях простая и быстрая деоккупация может, в свою очередь, привести к всплеску ура-патриотизма по ту сторону границы, трагическому перерождению авторитарных режимов в более репрессивные, тоталитарные.

Тогда, вероятно, нужно будет в большей степени задействовать международных партнеров из стран устойчивых демократий, предлагая им взять ответственность за будущее деоккупированных территорий, степень и скорость реинтеграции тех в состав пострадавших стран.

Но главное – указанный выше принцип «постимперской деоккупации» должен оставаться главным. В ином случае с самого начала переучреждаемая Российская (кон)федерация будет ущербна из-за врожденного греха аннексии. А имперское сознание очень изворотливо и способно произвести множество благородных аргументов для того, чтобы не утрачивать эффективный контроль над незаконно захваченными территориями.