Информационное сопротивление

Необходимое предисловие от NU:

Совсем Недавно, в первые часы-дни разгорания панамского оффшорного скандала, в фигурантах которого среди прочих ви-ай-пи-лиц мелькнуло и имя нынешнего украинского гаранта, наша редакция, абсолютно без задней мысли, сугубо объективности ради, решила дать в рамках однойпубликации два более-менее различных мнения по поводу происшедшего в информационном поле планеты. Бегло пролистав фейсбушные страницы, мы остановили свой взор на двух именах, цитируем: "Сегодня мы решили представить вам под общей "крышей" одного заголовка два авторитетных мнения касательно происходящего: сверхпопулярного блогера-аналитика из Торонто и уважаемого волонтера-организатора украинской беспилотной авиации и великолепного публициста из Киева.  Редакция именно представляет, а не противопоставляет взгляды авторов, ибо не только не считает их взаимоисключающими, но и разделяет оба подхода. Первый пост (статья Юрия Касьянова) был опубликован еще в предверии оффшорного скандала, посты Олега Пономаря - вчера-сегодня."

Все бы ничего, если бы сверхпопулярный блогер, как, к слову, и сделал технарь-волонтер-публицист, не обратил особого внимания на рядовой перепост на ином портале своих высказываний-мнений. Однако он обратил. И перепостил публикацию, в том числе у себя в ФБ, под призывным предназванием "Кто победил в дуэли?".

В последующей волне воодушевленных комментов своих почитателей, несомненно победил он. Но нас тогда покоробило безапелляционное неприятие сонмом оптимистичных "свидетелей Пономаря", как и его самого, иной точки зрения, отличной от принятой в их кругу. Как только не обзывали там Касьянова:: и всепропальщиком, и нытиком, зрадофилом и даже пятоколонником... Ну, Бог им судья.

Именно поэтому мы помещаем сейчас объемное интервью с Юрием Касьяновым, опубликованное сегодня Медиа Инфо Ресурсом "МИР": 

Крошечное помещение на территории какого-то предприятия,  холодное и плохо освещенное. Но люди, с которыми там познакомилась, тепло улыбались и предложили горячего чаю. Я пила чай и думала – как приятно находиться среди тех, кто уверен в правоте и нужности своей работы…

Наш разговор я предложила Юрию разбить на две части, по Толстому, – про войну и про мир. Потому что наша страна — с подачи нынешних «лидеров» – находится где-то посредине. Но нам все-равно придётся определяться. Потому что в состоянии «ни мира, ни войны», как утверждает Касьянов, жить дальше – невозможно…

І. МИР

— В своем недавнем тексте на Facebook вы написали очень грустные слова о том, что Майдан проиграл. И получили в ответ шквал возмутительных комментов. Так, по-вашему, Майдан проиграл?

— Майдан проиграл, потому что ожидания людей не оправдались. Но и выиграть он не мог. Если бы он выиграл – это было бы фантастикой.

Майдан – это эмоциональный порыв людей, который реализовался в том, что мы отправили в Ростов одну диктатуру, но взамен получили другую…

Радикальных преобразований не произошло. Ни в экономике, ни в политике, ни в общественной жизни. Общество по-прежнему играет минимальную роль в государственном строительстве. По-прежнему нами правят олигархические группировки. И сейчас эти группировки, во-первых, «дерибанят» народное достояние (то, что еще осталось и то, что дают западные доноры), и, во-вторых, враждуют между собой, делят власть. То есть – занимаются тем, чем они и занимались все годы независимости.

— Ну вы ведь разумный человек. Неужели вы считаете, что Майдан мог решить все задачи, которые сегодня стоят перед нашим обществом?

— Нет, конечно. Но проигрыш Майдана состоит в том, что, избавившись от одного Януковича, он получил другого Януковича, да еще в придачу множество маленьких януковичей. Вернее, они никуда не поделись. Просто ушла одна физиономия, и появилось множество других.

— Почему это случилось?

— Потому что не было лидеров Майдана. Не было принципов Майдана. И не было плана Майдана. Майдан проиграл эмоционально – в плане ожидания людей… После него не произошло кардинальных изменений.

А сейчас по всем направлениям происходит сильный откат назад. В то самое прошлое, от которого мы хотели избавиться.

Проигрыш Майдана надо признать для того, чтобы сделать правильные выводы и бороться дальше.

— Какие именно выводы?

— Без наличия в обществе организованной силы людей, без наличия настоящих, а не бутафорных, лидеров, без наличия разработанных принципов, которых должно придерживаться будущее руководство страны, без наличия конкретного пана – дальнейшие преобразования в стране невозможны.

Люди Системы не могут эти преобразования совершать.

Они все вышли из кучмовской шинели, и они не могут одной рукой воровать, а другой – проводить реформы. Это невозможно.

Они все озабочены тем, чтобы набивать свою мошну.

— Но нельзя изменить страну на Майдане, согласитесь – это не единовременный процесс, а эволюционный.

— Но мы, пассионарии, не согласны ждать еще 10 лет. Тем более – никаких эволюционных изменений в стране не происходит. Ну, появилась полиция. Но подобные преобразования происходят под давлением стран-доноров. В результате войны появилось также некоторое количество людей, которые эту войну прошли и стали мыслить иначе. Но это в результате войны, а эволюции как таковой в обществе не происходит.

— Вы говорите о пассионариях. Но эти же пассионарии и внесли, образно говоря, на своих плечах нынешнюю власть в их кабинеты…

— Нет. Я был на Майдане с первого дня. И я могу ответственно заявлять, что мы этих людей никуда не «вносили». Мы согласились с тем, что есть так называемые «лидеры оппозиции», которые формально стали во главе Майдана. Но, поверьте, я знал всю эту кухню изнутри, и знал, что никто из них Майданом не управлял. И беда в том, что у Майдана не было руководителя, все происходило на уровне эмоций. После избиения студентов людей никто не свозил – они съезжались сами, со всей страны. Да, были сторонники тех или иных партий, безусловно, но это был единый эмоциональный порыв людей.

К сожалению, беда нашего общества – за многовековую историю нашей страны вот в такие кризисные моменты не рождаются лидеры, которые укажут правильный путь и поведут за собой…

Так случилось, когда после распада российской империи Украина провозгласила независимость. Не смогла противостоять большевизму в начале ХХ века. В более ранней истории не смогла противостоять польской экспансии, экспансии Московии.

Такой лидер был у финнов – Маннергейм. Поэтому маленькая страна Финляндия смогла противостоять огромному Советскому Союзу.

Такой лидер – Пилсудский – был в Польше. Поэтому Польша обрела независимость после развала Российской империи.

Ну нельзя Порошенко назвать лидером нации, никак. Так же как и Турчинова или Юлию Владимировну. Все они – люди «дерибана» 90-х. Фарцовщики, которые пришли к власти.

— Может, это наша карма?

— Это карма, безусловно. Если все это продолжается веками. Но эту карму надо разорвать.

Либо — предпринимать революционные действия и кто-то должен брать за них ответственность. И я думаю, что это случится в ближайшее время.

— Вы видите таких людей – способных брать на себя ответственность?

— Я – один из них. И — да, они есть. Я их вижу.

— Ви готовы брать власть в свои руки?

— Если будет удобный момент и это будет необходимо – то готов. В том объеме, в котором эта власть мне выпадет – то ли площадь оборонять, то ли с бандой коррупционеров бороться, то ли на фронте батальоном командовать – я эту власть возьму, безусловно.

— Я  говорю о власти в масштабе страны.

— Я не стремлюсь к той власти, к которой стремятся все наши политики. Понимаете, у нас пойти во власть — это записаться в какую-то партию, стать депутатом, затеряться среди таких же 450-ти и нажимать на кнопки. Меня это абсолютно не интересует.

Потому что в нашей монархической, по сути, стране парламент не играет никакой роли.

— Я хочу вернуться к вашему тезису о лидерах Майдана. Почему мы наблюдали каждый день на сцене Яценюка, Тягнибока и Кличко, но ни у кого не возникало мысли стащить их оттуда?

— Если вы продолжите свои рассуждения, вы сами ответите на свой вопрос. Потому что, чтобы стащить их оттуда, надо было кого-то на их место поставить. Кто-то должен был выйти и сказать – я буду руководить! И его должны были послушаться. У него должна была быть харизма, достаточный уровень авторитаризма, жесткость и даже деспотизм. Но место было пусто. И это место было заполнено теми, кого вы назвали.

Фото: Facebook/Юрий Касьянов

— Начнем с того, что охрана никого «постороннего» на эту сцену не пускала.

— Это все условно. Я, например, мог пройти.

— А с другой стороны – посмотрите на Парасюка, которому удалось выйти на сцену.

— Парасюк, вообще, никто в моем понимании.

 — Я о том, что происходит с теми, кому удается вскарабкаться (не в буквальном, а в переносном значении) на сцену.

— Парасюк не был лидером. Понимаете? Человек сказал красивую речь в тот момент, когда и так было известно, что Янукович удрал. Мы это знали точно. Я был тогда в «Автодозоре» и мы отслеживали каждый шаг Януковича, выставляя везде свои посты.

Было понятно, что силовые структуры совершенно дезориентированы и не хотят выступать против Майдана. Было понятно, что все это идет к концу. По крайне мере, фаза силового противостояния.

И тут появляется Володя Парасюк, который погрозил пальцем и якобы после этого Янукович сбежал. Вовсе нет! Он сбежал до этого.

— А он знал об этом?

— Я не знаю. Я с Парасюком не общался и не общаюсь.

— То есть, настоящего лидера не было?

— Не было, конечно. Ни Парасюк, ни Парубий не были лидерами. Они могли командовать своими сотнями и то, в ограниченном масштабе, потому что сотни самообороны Майдана – это была по большей части самоорганизованная, анархическая сила. И мы знаем, что большая часть самообороны – когда начались кровавые события – просто сбежала. Кем мог управлять тот же Парубий? У него не хватало авторитета. Он не мог руководить самообороной Майдана. И про Кличко я могу рассказывать долго.

— О чем?

— О том, как мы умоляли его взять власть в свои руки. После того, как случилось 19 января (переломный момент Майдана, майдановцы начали штурм Грушевского. Бои продолжались до 23 января, в них погибли по меньшей мере двое митингующих — Сергей Нигоян и Михаил Жизневский. Раненый силовиками Роман Сеник умер в больнице через несколько дней –МИР), я говорил с силовиками в Мариинском парке. Они говорили: «Давайте договариваться, чтобы не было кровопролития. Только давайте с кем-то конкретным».

С кем? С Яценюком они не хотели. С Тягнибоком – стопроцентно не хотели. А вот Кличко, они говорили – он нейтральный, мы готовы с ним говорить. Мы подпишем документ, в котором возьмем обязательства не предпринимать никаких силовых действий против Майдана. Но и вы должны этот документ подписать.

— Что это были за силовики? Какого уровня? Они имели какие-то полномочия проводить переговоры с митингующими?

— Нет, конечно, они это делали по собственной инициативе. Это были полковники и генералы МВД и СБУ, которые находились там, по ту сторону.

— И что было дальше?

— Кличко отказался.

— Почему?

— Не знаю, почему. Мы ему говорили, что силовики готовы начать переговоры. И хотят вести их только с одним – у кого в руках будет вся полнота власти.

— Неужели все всерьез думали, что Кличко – тот человек, который может брать на себя всю полноту власти, а тем более — ответственности за все происходящее?

— Вы понимаете… Я так не считал и не считаю.

Но кому-то надо было договориться, чтобы избежать никому ненужного кровопролития…

Я говорю о полевых командирах со стороны силовиков, которые находились на Грушевского, о их желании договариваться с конкретным и ответственным представителем Майдана. Договариваться о том, чтобы в них не бросали бутылки, и чтобы они не стреляли в ответ.

— И такого человека не нашлось?

— И такого человека не нашлось…

— И какой вывод?

— Ну, какой вывод… У нас не было лидера тогда. У нас нет лидера и сегодня.

— Вот. Я к этому и хотела подвести разговор. К тому, что все лозунги о смене сегодняшней власти – пустышка. Потому что на ее место некого поставить…

— Это очевидно. Я не сторонник третьего Майдана. По крайне мере сейчас.

Просто сказать: «Порошенко, уходи!» — не сказать ничего. Потому что на место Порошенко придёт Тимошенко. Или еще кто-то. Это все одна шайка-лейка.

Это люди, которые, как у нас говорят – добились в этой жизни всего только потому, что ограбили страну, ее экономику, ее общество. Поэтому – менять шило на мыло никто не собирается. Потому что после такой замены разочарование в обществе будет нарастать еще больше.

И без наличия настоящих лидеров – а не тех, которые ходят «на Шустера» — снова проводить какие-то революционные преобразования бессмысленно и очень опасно.

Потому что в такой ситуации режим начнет завинчивать гайки, и мы можем опуститься до уровня белорусской или казахской диктатуры.

Я про российскую диктатуру уже не говорю.

— Хорошо. Какой выход? Мы можем и не дождаться рождения нового поколения политиков. Что делать?

— Я не готов сказать, что делать обществу: идти и молиться в церковь, запасаться консервами или скупать доллары… Я не знаю, что делать обществу. Я знаю, что делать мне.

Просто каждому надо делать то, на то он способен и что может, в итоге, изменить страну. Все начинается с малого. И малое, подчас, делать сложнее, чем сидеть возле телевизора и ругать власть.

Начните с того, что не дадите шоколадку в регистратуре своей поликлиники за то, что вам выдали талончик на прием к врачу.

Создавайте свои домовые комитеты, чтобы хотя бы в зоне вашего личного проживания вам было комфортно! Как и положено.

Общество должно начать думать самостоятельно. Ведь пропаганда, «промыв мозгов» у нас очень сильно развиты.

Не надо верить в каких-то «спасителей», которые придут и все исправят. Так не будет.

Я сейчас скажу кощунственную вещь – Майдан проиграл еще и потому, что он дался малой кровью. Как это ни страшно звучит. Если бы он дался большой  кровью – то радикальные изменения в обществе были бы более сильными.

К сожалению, общество не осмыслило возможных путей преобразования только потому, что для многих все это было как праздник. Когда стало страшно – они смылись и сидели дома возле телевизора. А потом приходили и оплакивали Небесную сотню. И смотрели на меня косо, потому что я стоял там и не плакал.

— Вы утрируете.

— Я не утрирую. Я говорю о том, что для того, чтобы общество что-то поняло, количество жертв должно быть более серьезным. Это не обязательно количество убитых или раненых. Но общество должно понести какие-то жертвы.

Наше население в большинстве своём не готово жертвовать даже на обеспечение своей собственной свободы и независимости.

Вот говорят о феномене волонтёрства. Да не было у нас никакого феномена волонтерства! В любой стране все – начиная от царственных особ и заканчивая крестьянами – помогали армии, когда начиналась война в стране, потому что это — инстинкт выживания. Это нормально. Крестьяне возили хлеб на передовую, а царствующие особы перевязывали раненых и копали укрепления. И наше волонтерство построено на этом же инстинкте.

Но как только уровень демилитаризации общества повысился (потому что два года нам говорят, что войны у нас нет) — мы, волонтеры, ощутили колоссальный спад помощи.

Смотрите. У меня на ФБ 56 тысяч подписчиков. Если бы каждый месяц каждый из них давал хотя бы по гривне – было бы 56 тысяч. Я занимаюсь бизнесом и половину своих заработанных трачу вот на все это. Я не езжу на отдых, не покупаю вещи – потому что считаю, что вот это — более необходимо.

А общество – дремлет. Спит. Неправда, что общество настолько бедное, что не может пожертвовать гривну в месяц.

Но этого не происходит.

Поэтому наше общество находится в зачаточной стадии. И рассчитывать на общество в каких-то процессах преобразованиях страны – очень сложно. И даже бессмысленно. Вот вы спрашиваете – что делать обществу. С таким количеством крепостных, которые остались еще со времен совка, и такими же оставались все эти 25 лет независимости, при новых феодалах. С этими людьми заниматься преобразованием страны очень тяжело.

— Оптимизма маловато.

— У меня очень много оптимизма. Я, по крайне мере, знаю, что надо делать мне лично.

Ведь оптимизм заключается не в том, чтобы ходить в вышиванке и махать флагом. А в том, чтобы знать, как уничтожить противника. И я знаю, как это сделать.

Я знаю, что общество очень остро нуждается в людях уровня Ататюрка, который сто лет назад буквально за волосы выдернул Турцию с феодального исламского фундаментализма, провел революционные реформы и привел ее в сообщество цивилизованных стран.

— Туркам повезло…

— Очень серьезные, революционные изменения в этой стране прошли за полжизни человека. Вот нам нужны свои ататюрки…

Нам нужны люди, которые заботятся не только о своем кармане и о своем шоколаде.

К счастью, мы находимся в лучшем положении, чем Турция в 20-х годах прошлого столетия, которая проиграла в Первой мировой и была фактически разделена между странами-победителями.

Фото: Facebook/Юрий Касьянов

Или Бен Гурион, который построил Израиль. Вот такие люди нам нужны.

 — Можно, возвращаясь к теме волонтерства, вставить свою реплику от лица общества, которое я представлю в данную минуту? Все мое окружение помогало и помогает армии в миру собственных возможностей. Может быть, эта помощь была бы более динамичной, ели бы не постоянно появляющаяся информация о мошенниках, аферистах и просто ворах, о которых ранее все думали, что это – волонтеры. Разве вы не видите, что волонтерское движение дискредитируется такими людьми и, конечно же, альтруизм людей слабеет?

— Я говорю только о себе. Думаю, мои 56 тысяч подписчиков не считают меня мошенником. Но нам не приходит 56 тысяч помощи ежемесячно, к сожалению.

Поверьте: нашему маленькому делу реально помогает, может быть, два десятка человек, не больше. Я смотрю по переводам – одни и те же люди бросают деньги мне на карточку.

Понимаете? Одни и те же. Я никому не предъявляю претензии. Я просто констатирую факт. Люди находятся в каком-то апатичном состоянии и пытаются отгородиться и от войны, и от невзгод. Закрыться в своем маленьком мирке. Их нельзя в этом обвинять.

По подсчётам ученых, даже во Французской революции принимало участие не более 7% населения. Американских колонистов, которые учувствовали в войне за независимость, было 3%. Это было точно подсчитано. Потому что этим людям потом давали определенные преференции за то, что они помогли Соединенным Штатам стать Соединенными Штатами.

В Америке до сих пор существует некое закрытое общество «Трехпроцентники». Это люди, которые в любой ситуации готовы сражаться за свою страну.

Их 3%! Понимаете? Именно эти люди всегда выступают против покушений на свободу совести, свободу печати, свободу собраний и т.д. Таких людей всегда было мало.

— Ну, если Америка, с тремя процентами пассионариев, достигла процветания, думаю, у нас тоже есть шанс.

— Да конечно есть! Более того, я уверен, что в ближайшее время мы этот шанс реализуем сполна.

— В ближайшее время – это когда?

— В этом году…

— Что – в этом году?

— Нас ждут достаточно серьезные изменения…

— А можно поконкретнее – что произойдёт в этом году?

— Понимаете, то, что сегодня Петр Алексеевич и его команда делают – это самоубийственная политика. Которая ведет к углублению кризиса в стране.

— Может, Петр Алексеевич так не думает…

— Неважно, что он там думает. Это совершенно неважно. У Януковича тоже был безумный рейтинг, и он думал, что управляет ситуацией. И вдруг случился Майдан. Не важно, что думает Порошенко. Даже не важно, что думает все общество. Важно, что думают пассионарии.

— Вы меня пугаете. Может, у нас в Украине тоже какая-то масонская ложа «трехпроцентников» появилась?

— Нет пока еще. А чего вы пугаетесь? Я не говорю о революции. Я говорю о серьёзных изменениях в общественном сознании.

Понимаете, в какой-то момент люди поймут, что царь-то голый…

Я не говорю конкретно о Петре Алексеевиче, я говорю о той клике людей, которые выдают себя за умственно более полноценных только потому, что они чаще ездят за границу, чем все остальные.

Или одеваются в самых дорогих магазинах, не зная при этом, сколько стоит хлеб. Вот эти почему-то считают, что они правят миром. В конкретном случае — нашей страной.

— Ну, могу сказать, что после «папередников» сегодня еще не самый плохой вариант власти. А вот после выборов в Кривом Роге призрак реванша бродит по всей стране, не только на Юго-Востоке.

— Вы абсолютно не правы. Потому что нет никакой оппозиции к нынешнему режиму. В БПП больше половины – это бывшие «регионалы».

Вас смущает победа Вилкула? А что — раньше не смущала победа Кернеса?

Фото: Facebook/Юрий Касьянов

Как бы они не назывались: БПП, «Народный фронт» или «Оппоблок» — это одна команда, по сути…

— Но вы сами только что говорили, что нет сейчас людей, которыми можно заменить всю эту «команду»…

— Ну вот вы готовы?

— Не знаю. Это огромная ответственность. И определенные навыки. У нас уже были кухарки при власти.

— Поверьте мне, кухарки справлялись бы с управлением государством намного лучше тех, кто сегодня руководит нашей страной.

— Ну хорошо, значит – парламентские выборы?

— Зачем?

Зачем обязательно связывать изменения в стране с какими-то выборами?

Почему вы решили, что выборы что-то изменят? У нас выборы — без выбора! Из одной и той же колоды достают разные карты. А выбора нет. У нас при власти уже много лет один олигархический класс, который там, наверху, враждует межу собой и эту вражду оформляет в какие-то парламентские баталии или правительственные кризисы. К нам, обществу, это не имеет никакого отношения.

Нам, в принципе, без разницы – что Яценюк будет при власти, что Гройсман.

Разница только в том, что если, все-таки, Гройсман — это будет означать абсолютную узурпацию власти Петром Алексеевичем. То есть, он не будет делиться с другими олигархическими группами. А нам выгоднее, чтобы, все-таки, был какой-то баланс. Это будет лучшее из того плохого, что мы имеем.

А вообще-то они все нам не нужны.

Я еще раз хочу подчеркнуть: был Ататюрк, который смог побороть старую систему, был Бен Гурион, который смог с нуля построить новую систему. Был Маннергейм, который смог переломить общество, не смотря на протесты, и победил советскую агрессию.

Вот когда у нас появятся лидеры такого уровня – нам станут не нужны все эти бутафорные парламенты. И, безусловно, нам нужна будет диктатура.

Иначе эту чиновничью клику сломать нельзя. Все это понимают. Все немного боятся этого слова, но, увы, у нас нет другого выхода.

На самом деле, настоящие лидеры появляются вдруг и ниоткуда.

Для этого они не ходят «на Шустера». У Ататюрка не было телевизора. При этом он стал отцом нации. И сейчас таким является.

По своему скудоумию наши политики почему-то считают, что политика делается с помощью рекламных бордов и политических ток-шоу. На самом деле, это их политика так делается. Но вот как только начнется, извините за слово, задница, и станет очень плохо – все это работать совершенно не будет. Вот тогда и появится настоящий лидер, который им всем покажет Кузькину мать.

-То есть, вы верите в пришествие.

— Да нет, не верю, конечно, я не религиозен.

— Но в появление национального украинского лидера – вы верите…

— Это не то, что вера, это объективная необходимость. Без этого невозможно. Вы попробуйте просто так «сдвинуть» эти сотни тысяч чиновников, которые привыкли только воровать. Знаете, это когда банк грабят – появляется вдруг щупленький человек, который нейтрализует бандита с пистолетом.

— У вас такие параллели, — с бандитами, грабящими банк.

— У нас еще хуже.

— Ну, в банке там, действительно, все намного понятнее. А вот что делать всем нам здесь и сегодня — вот вопрос, на который у меня нет ответа, и за ним я пришла к вам.

— Просто каждому надо делать то, что они могут делать, а не пассивно ждать прихода «мессии».

— Я и не жду. Я вот делаю интервью с людьми, которых считаю некими маяками общества.

— Ну вот видите, вы же не пойдёте на интервью к Лёвочкину?

— Нет, не пойду… Но есть масса журналистов, которые это сделают.

— Значит, вы отличаетесь от массы. И это замечательно (смеется).

ІІ. ВОЙНА

— Давайте теперь поговорим про войну. Вы часто ездите в АТО. Вы видите изменения в украинской армии, о которых так много говорят?

— Сейчас я не так часто езжу в АТО, как я делал все эти два года. Боевые действия стали менее активными, не работает артиллерия, поэтому потребность в авиационной разведке снизилась. Безусловно, мы выезжаем, но туда, где происходят какие-то активные события, чтобы собирать с помощью беспилотников информацию.

С  апреля 2014-го я занимался гуманитарной помощью для АТО – спальные мешки, форма, питание, тепловизоры. Ведь ничего не было. Этим я сейчас вообще не занимаюсь – кроме спецподразделений, которым мы помогаем. Во-первых, государство стало лучше справляться с этими обязанностями, бойцы — как это было раньше — не ходят разутыми и раздетыми. Есть бронежилеты, а раньше это был штучный товар. Конечно, не хватает тепловизоров, новейших средств связи, не хватает автотехники и нового оружия.

Просто меньше надо воровать — и будет всего хватать.

Дом в Конче-Заспе, который купил Гелетей (экс-министр обороны, а ныне глава Управления госохраны Валерий Гелетей за 4 млн долларов купил дом в коттеджном поселке «Французский город», построенном в рекреационной зоне под видом реконструкции детского лагеря – МИР), за эти деньги можно было бы купить 600 тепловизоров и обеспечить ими всю армию. То есть, вопрос не в отсутствии денег, а в том – сколько крадут.

— Так красть стали меньше?

— Вот поэтому я и стал меньше заниматься гуманитарной помощью для армии – чтобы не провоцировать тыловые структуры на воровство. Потому что (и это особенно стало заметно после Дебальцево), чем больше ты привозишь, тем больше крадут. Мы привозили на передовую лес, строили блиндажи, привозили бетонные укрепления, а государство выделяло на все это деньги. И где они?

— Где?

— Разворованы, безусловно! При чем – высокопоставленными чинами из Генерального штаба. Речь идет о миллионах.

Так вот. Вооруженные Силы стали намного больше. Созданы целые новые соединения. После Дебальцевского котла – когда мы потеряли много техники – сейчас восстановлено достаточное количество танков и бронемашин. Хотя по-прежнему остро не хватает автотехники. Качество оружия тоже по-прежнему плохое – все мы воюем старым советским оружием. Форма стала лучше. Питание тоже стало лучше. Но армия стала хуже.

— ?

— Мотивация в армии исчезает. Вы поймите – когда человек идет в армию, постоянно слыша, что у нас нет никакой войны, как он будет воевать?

Если мы ведем переговоры с Путиным, если мы торгуем с Россией. Если в ДНР/ЛНР ходят составы с украинскими товарами – не контрабанда, легально! А солдату говорят – стой здесь и умирай. Какова мотивация будет у этого солдата?

Количество добровольцев на фронте резко снизилась. Потому что власть всеми силами пыталась от них избавиться.

У Петра Алексеевича это пунктик – он всей душой ненавидит добровольцев.

Потому что не без оснований полагает, что эти люди доберутся когда-то и до его глотки.

— Доберутся?

— Ну, могут добраться. Вы хотите, чтобы меня потом в прокуратуру затаскали за то, что я сказал, что надо добраться до глотки президента и перекусить ее? Я этого не говорил! Вот здесь и напишите – не говорил.

Так вот. Общий дух армии, готовность воевать, а тем более умирать за наши территории — стали намного меньше. Власть говорит, что войны нет. Мобилизуют сейчас тех, кто не смог «отмазаться». Процент добровольцев, как я уже сказал, сокращается.

Контрактников стало больше, потому что зарплаты повысили. Но с другой стороны, на эту повышенную зарплату идут люди, которые нигде больше не могут устроиться. То есть – это бездари в гражданской жизни. Скажите, кому на войне нужен бездарь?

На «гражданке» человек, который не способен найти работу, не приспособлен к жизни – никому не нужен. А на войне? Когда у него в руках оружие? Это вообще страшный, непрогнозируемый человек.

В армии очень много аватаров. Пьяниц, то есть. Которые пьют прямо на передовой.

Безусловно, есть много нормальных людей. На них и держится наша армия. Это факт.

Но в целом – боевой дух в армии очень упал. Это результат всех этим минских «договорняков», этой непонятной политики «ни войны, ни мира».

Армия не может существовать в таких условиях. Даже самая вышколенная армия станет деградировать.

— Тогда, может, лучше делать профессиональную армию?

— Конечно лучше. Но как вы собираетесь строить профессиональную армию? На лозунгах, что у нас нет войны?

Фото: Facebook/Юрий Касьянов

Если генералы, ответственные за Луганск, Шахтерск, Иловайск, Дебальцево, ДАП, по-прежнему «правят бал» в Вооруженных Силах — много захотят идти в добровольцы?

Мы сейчас с большим трудом пытаемся создать специальную бригаду в рамках Национальной гвардии Украины (об этой бригаде мы делалиинтервью с израильским инструктором Цви Ариели — МИР) Там жесткий конкурс. Но проблема в том, что достаточного количества желающих нет. Если бы пришло 10 тысяч желающих – мы бы могли отобрать тысячу лучших. А приходит сто. И мы выбираем их них десятерых. А нам нужно набрать три тысячи. Понимаете?

В 2014-м – начале 2015-го в военкоматы шел поток добровольцев. А сейчас никто не верит ни нашим военным, ни нашим гражданским руководителям. Поэтому армия находится в достаточно плачевном состоянии.

Внешне, может быть, все красиво. Президент принимает парады, какие-то учения показушные проводятся. Но армия не готова. И если противник вдруг начнет какое-то масштабное наступление — для нас это может плохо кончиться. Нас спасает только то, что наш противник, по сути, такой же, как и мы.

Мы воюем не с современной западной армией, мы воюем со старой советской армией. У них такой же низкий уровень мотивации. И они так же бухают, как и наши.

В итоге – баш на баш.

— Я правильно понимаю, что нынешняя власть, судя по вашим словам, довела до морального падения нашу армию?

— Конечно.

— Так это что – государственная политика?

— Это государственная измена.

— …Вы говорите такие вещи… Мне еще хочется пожить в нашей независимой и свободной стране. Хочется, чтобы и дети мои жили в такой же свободной и богатой (да, не побоюсь этого слова) стране.

— Вы знаете, у меня тоже есть дети. У меня сын служит в Национальной гвардии. И я тоже переживаю. Но наша власть делает вещи, которые можно приравнять к государственной измене – начиная с минских «договорняков», в которых от имени Украины принимают участие мутные личности, тот же Медведчук.

Кто такой Медведчук? Или кто такой Кучма? Кто их туда делегировал? Может, парламент? Нет, не парламент – лично Петр Алексеевич росчерком своего пера.

И они заключают какие-то сомнительные соглашение, которые не проходят ратификацию в парламенте.

А само отношение к войне? Одно из условий существования любого государства – обязанность защищать его. Священный долг, как говорили в Союзе. И оно так и есть. А сегодня это все нивелировано.

Защищаться считается уже чуть ли ни ересью. Чуть ли не предательством национальных интересов.

— Как человек, который часто бывает в АТО, вы располагаете информацией о потоках контрабанды, которая там «гуляет»?

— Контрабанда очень подлая вещь. Когда ты стоишь на блокпосту, а тебе предлагают пропустить машину и положить при этом сто тысяч гривен в карман, а твоя семья живет впроголодь — знаете, мало кто может устоять. Вот в чем беда. Вот это наше сегодняшнее состояние – ни мира, ни войны — и приводит к трагедиям, когда стреляют в спину свои же. Из-за бабла. Но что порождает все это?

То, что наши руководители, наши олигархи имеют на той стороне свои предприятия, спокойно торгуют с той стороной.

Между Горловкой и Донецком есть Верхнеторецкое, село такое — наполовину наше, наполовину сепарское. Прошлое лето. Мы туда приезжаем с группой разведчиков. Там стоят наши – не буду говорить название бригады. В магазин завезли холодное пиво, наши солдаты, в тапочках, все бухие уже. Ну ладно… В тот же магазин за пивом ходят сепары. Я спрашиваю: «Это кто?» Мне говорят: «Та это с той стороны хлопцы…» Чуть дальше села – железнодорожный переезд. От станции Скотоватая до станции Ясиноватая. Тут минометы лупят, танк стреляет по нам, мы прячемся в окопе. Вдруг – с нашей территории на сепарскую едет поезд. «Правосеки» выскакивают с минами, поезд тот подрывать. Их останавливают, за руки хватают: «Ты чего? Поезд подрывать нельзя!». Поезд подходит, дает сигнал — как только он загудел – стрельба с той стороны прекратилась. Ну и проходит поезд, груженый металлоломом, туда, а через полчаса возвращается обратно, на нашу территорию, уже с углем. Поезд проходит – стрельба возобновляется. Это что? Это подлость.

- Но кто-то же ведь это контролирует…

— Конечно, администрация президента.

Человек, ответственный за взаимоотношения с олигархами – товарищ Ложкин.

— Я читала ваш пост про КАМАзы, груженые купюрами.

— Это правда.

— Может быть, вы расскажите, кому эти деньги принадлежали и куда они делись?

— Ушли на ту сторону. В Горловку. Это деньги, которые идут по схеме «пенсии в обмен на уголь». Они нам отгружали составы с углем, а мы им перевозили наличку для пенсионеров Горловки или Донецка – вместо того, чтобы переводить на банковские счета. Это было прошлым летом. Сейчас там уже все заменили рублями.

— И вы считаете, что все это курировал Ложкин?

— Да, я так считаю.

— И в то же время вы говорите, что преобразования в нашей стране неминуемы. Более того – уже в этом году.

— Потому что они не могут не произойти.

— А если Путин зайдет в Киев, и мы станем федеральным округом Российской Федерации? Такой вариант «преобразований» вы вообще отбрасываете?

— Тогда будем воевать. Мы же ему такой поток гробов отправим, что там тоже взвоют. Там ведь тоже жизнь не мед. Путин — он же иллюзионист. Он выдает желаемое за действительное. В России ведь люди не катаются, как сыр в масле. Там жизнь очень тяжелая – особенно в глубинке. И там люди тоже недовольны, когда к ним гробы возвращаются.

— Кто ж таким будет доволен.

— Но мы им еще недостаточное количество гробов отправили – вот в чем проблема.

Если бы организовали непрекращающийся поток гробов с Донбасса – это бы не могло не вызвать определенные настроения. И Путину довелось бы с этим считаться.

— Лучше всего – чтобы ее, войны, вообще никогда не было.

— Нет лучшего способа покончить с войной, чем успешно воевать…

В любой другой способ с войной покончить нельзя.

На Востоке надо громить противника и постепенно возвращать наши территории. Да, надо немедленно заняться реформой армии. Прямо сейчас.

Но надо поставить крест на всяких Минских соглашениях и громить противника.

Да, нам нужно признать войну с Россией. Конечно, нам нужно перекрыть границу. Конечно, нам нужно перекрыть подачу газа в Европу — без этого они никогда не поймут, что у нас война. Безусловно, всеми способами нам надо вредить противнику.

— Никто этого делать не будет.

— Опять вы за свое…

— Ну кто же будет это делать? Порошенко?

— Вы вспомните, что я в первой части нашего разговора говорил об очень быстрых преобразованиях в стране.

— Вы меня пугаете, честное слово. Точно какой-то масонский заговор грядёт…

— Да никакого заговора не будет… И вообще — у нас все хорошо, насколько может быть хорошо в том плохом состоянии, в котором мы находимся.

— То есть вы оптимист…

— Конечно. Ну стал бы я всем этим заниматься, если бы я не был оптимистом. Да я бы уже давно все бросил и куда-то уехал отсюда. Или сидел тихо, как мышь…

— Кстати, ваша популярность стала неожиданной и стремительной.  Расскажите, чем вы занимались до Майдана.

— Я занимался — и сейчас занимаюсь – своим маленьким бизнесом, у нас с женой маленькая рекламная фирма. И аккаунт на Фейсбуке у меня был только для того, чтобы рассказывать о нашей работе. Я не олигарх, вовсе нет. Совершенно рядовой человек. Просто начались такие события… Майдан, потом «Автомайдан», «Автодозор», я стал писать на Фейсбуке, озвучивал  свою точку зрения. Потом крымские события. Потом события на востоке.

Я был майдановцем, поэтому я решил, что надо помогать батальону имени Кульчицкого, который формировался с майдановцев. Туда же пошёл служить и мой старший сын.

Когда их перебросили на восток и стало понятно, что завтра начнется война, мне позвонил Антон Геращенко (он тогда занимался добровольческими батальонами) и сказал: «Если у тебя есть бронежилеты, вези туда, потому что сейчас там начнутся кровавые события». Естественно, мы загрузили две машины и поехали на фронт. И я там остался. И полтора месяца провел на фронте. И, кстати, все журналисты тогда катались со мной по фронту и делали сюжеты. Я призывал людей жертвовать на армию, занимался беспилотной разведкой. Вот так я стал известным. А так я  – совершенно обычный человек.

— А вы будете конвертировать свою популярность в политическую карьеру?

— Я не занимаюсь политикой. Мне уже много раз предлагали учувствовать во всяких выборах. Я отказывался, потому что на своем месте я делаю больше чем они, сидя в парламенте. И кроме статуса у них, по сути, ничего нет. Поэтому в парламент не пойду – мне там будет скучно.

— А куда пойдете?

— Если начнется серьезная война – могу возглавить взвод, роту или батальон.

Беседовала Галина ПЛАЧИНДА

http://novaukraina.org/news/urn:news:1C3EA08