Информационное сопротивление

От редакции

Это не форматный материал для нашего ресурса, но время от времени, мы публикуем нечто подобное для гурманов. Новелла посвящена тому, кто знает об этом.

Морихей Шекспиро давно вошел в тот возраст, когда материальные ценности уже не были желанными, а прекрасные девушки – предметом вожделения. Для жизни ему хватало скромной одежды и немного еды, без изысков и пафоса. Тем более, что места здесь были сухие и жаркие, совсем не располагающие к роскоши или власти. Он просто шел, а люди шли за ним. Ветер и солнце иссушило их кожу, а песок, постоянно попадающий в сандалии, сделал с ногами то, что не сделает самый искусный мастер педикюра.

Шли настолько долго, что потеряли счет времени. Люди перешептывались и развивали разные теории по поводу цели этого похода. Уже мало кто помнил, что в начале пути это было вызвано отчаянным желанием выжить, ведь их хотели убить всех начисто, вместе с детьми и домашними животными. Но очень быстро эти воспоминания стерлись и люди стали убеждать себя в том, что поход имеет какое-то высшее значение.

Кто-то говорил, что они бродят по песку потому, что в это время решается вопрос о выделении им земли под застройку, кто-то возражал и утверждал, что это хождение — своего рода психотерапия. Якобы, так можно избавиться от испуга, психологии жертвы и тем самым – избавиться от комплекса раба.

Но с течением времени люди становились все более раздраженными и в конце концов Шекспиро стал слышать за спиной шепот: «Акелла промахнулся» и подобные обидные возгласы. В какой-то момент он понял, что если бы кто-то знал, как выйти из этого пустынного края, то его давно бросили бы в пустыне. В общем, пора было что-то делать.

В это время странная процессия подошла к горе Банзай, где решила остановиться с ночевкой. Морихей вдруг почувствовал, что в этом однообразном пейзаже есть что-то необычное, чего явно не должно быть. Это все равно, что в отделе овощей и фруктов Ашана ты вдруг обнаруживаешь стойку, где продают бронедвери или душевые кабины. Он оглядел местность вокруг, но глаза настолько привыкли к однообразному пейзажу, что мозг просто отказывался выдать что-то необычное. И тогда он поднял глаза выше и увидел то, что искал. На полностью голой горе, на самом ее верху, рос куст. Сам по себе куст уже вызывал подозрение, ибо его тут просто не должно быть, но он еще и горел. Морихей приказал людям устраиваться на ночлег, разбивать палатки, ставить на огонь консервы и заваривать чай и кофе. Сам Морихей кофе не пил, ибо имел гипертонию, а таблетки эналаприла давно кончились. В общем, он позволял себе лишь чаек, хотя кофе всегда пах заманчиво и провокационно. Тем более, это было не абы что, а хороший эфиопский кофе.

Люди стали суетиться с палатками, карематами и прочей нехитрой утварью, а сам он побрел к вершине горы. Его спутники знали чудаковатый нрав своего предводителя и не обращали внимания на его отлучки в сторону. Правда, острая на язык барышня лет 25 утверждала, что Морихей прячет от всех единственный мобильник и уходит в сторону, чтобы с кем-то пообщаться. Наверху. А в гору он поперся лишь потому, что там должен быть устойчивый прием Водафона или Киевстара. Как бы там ни было, а Морихей пошел к вершине горы и вскоре заметил, что куст не горит, а просто светится зеленым светом. Подойдя еще ближе, он увидел, что это не просто свет, а цифры обратного отсчета, светящиеся зеленым светом и услышал отчетливый женский голос: «Перехід дозволено» и мерное цокание звукового сигнала. Он вплотную подошел к самому кусту и опустился на землю. Освещение и звук сразу выключились и он услышал голос из неоткуда.

— Ты чего тут бродишь вместе с толпой непонятного народу? Отвечай без дураков, я все равно узнаю правду.

— Так зачем же мне тебе отвечать, если ты сам все узнаешь?

— Не паясничай, Морихей. Я узнаю все, что нужно, причем – от тебя, но тебе вряд ли понравится то, что тебя заставит рассказать это. Так что не валяй дурака и рассказывай.

— А можно увидеть, с кем я имею часть разговаривать?

— Можно, только у меня столько обличий, что мы тут вечность можем общаться, пока ты не выберешь подходящее. А если я перед тобой предстану в том виде, который выберу я сам, боюсь что ты этого не вынесешь.

— Хорошо, хорошо! Зачем нервничать? Я все понял!

— Ну вот, уже лучше. Валяй, чего тут бродишь?

— Видишь ли… Как тебя можно называть?

— Говори просто – Создатель.

— Хорошо. Видишь ли, Создатель, сначала планировались торжества, потом – аресты, а потом решили совместить…

— Ты говори без этих твоих эзоповых языков. Киношка эта будет через несколько тысяч лет. Еще не решил, через сколько именно. Говори нормальным языком.

— Прости, Создатель, это все бесконечная дорога. В общем, люди фараона хотели нас арестовать и скорее всего – отдать под трибунал. Мне по секрету сказали, что уже подобрали тройку чрезвычайного заседания для приговора. В общем, мы решили бежать. Я и мои люди.

— Убежали?

— Да, Создатель. Хвала Тебе, нам удалось незаметно смыться, а когда полиция кинулась догонять – было уже поздно.

— Ну это я вижу, здесь-то зачем шляетесь?

— Тут такое дело, Создатель. Мои люди сочли меня мудрецом и чуть ли не пророком, но они ошибались, а я их не стал расстраивать. В общем, в первый день, когда надо было отрываться от погони, я потерял компас, а карту быстро раскурили на самокрутки. В общем, я банально заблудился, но чтобы не расстраивать людей, не сказал им об этом. Теперь они думают, что я их гоняю, чтобы они сбросили вес и лишний холестерин. А на самом деле, я просто потерял нужную вещь, а вместе с нею и понятие, куда надо двигаться.

Возникла пауза, которую никто не стал прерывать. Она не была неловкой или вообще какой-то, просто была. В сумерках показалось, что время превратилось в желе и если не остановилось, то явно замедлило свой бег, чтобы отдохнуть, пока до него никому нет дела. Морихей вдруг обнаружил, что куст то вспыхивал, то гас, и когда вспыхивал – освещал что-то, что можно было принять за человеческую фигуру, только прозрачную и состоящую из какой-то дымки. После десятой или двадцатой вспышки он уже мог поклясться, что на фигуре была футболка с необычным и невиданным до того рисунком, чем-то напоминавшим посох Шивы или Нептуна, в простых джинсах и кроссовках. В руках фигура явно что-то держала и вроде бы даже щелкала. Каждое движение рук то зажигало, то гасило куст.