Информационное сопротивление
От редакции.
Эту не форматную статью в этот праздничный для ЛО день, как и во все остальные дни, посвящаю тому, кто стал вдохновителем всего проекта и без которого ничего этого не было по определению. Если есть Муза вдохновения, то это именно тот случай.
Сейчас уже нельзя сказать, что он не любил людей. Это соответствовало бы действительности несколько десятков лет назад. Будучи пацаном, он всегда ждал подвоха от друзей, старших пацанов и родителей и знал цену их улыбке, которая почти мгновенно и почти не меняясь переходила в злобную гримасу ненависти или ярости. Чуть-чуть что-то менялось в уголках глаз и немного тоньше становились губы и это было уже совсем другое лицо, несущее неприятности. Причем, самым отвратительным была не сама злобная гримаса, а тот неуловимый миг перехода от улыбки к этой «лицевой конструкции». На протяжении своей жизни это чувство крепло и обрастало все новыми оттенками, пока не превратилось в некое подобие глухой ненависти. Со временем, когда у него появилась власть распоряжаться судьбами отдельных людей, он научился воспринимать их не как разумных живых существ, а как проблему. Она могла быть большой и маленькой, острой и скрытой, потенциальной и уже проявившейся, но проблемой. Каждый, с кем ему приходилось иметь дело, попадал в разряд проблемы и все усилия мозга были направлены на то, чтобы правильно классифицировать проблему.
Со временем он обнаружил, что не только он сам так относится к людям, но и почти все окружающие, так или иначе – пользовались этими же принципами. Он вовремя понял, что очень многие наблюдают за ним, и за такими, как он сам, чтобы оценить умение распознавать, сортировать и главное – решать проблемы. Оказалось, что он их решает примерно так, как этого от него ожидают и он стал быстро расти.
В какой-то момент он полностью осилил принцип своего дальнего предшественника, который мыслил примерно так же и его главный принцип гласил следующее: «нет человека – нет проблем». Он долго распекал себя за то, что так поздно осознал глубину этого тезиса и как много возможностей было упущено. В какой-то момент ему даже сделалось страшно от того, что он мог пройти мимо этой открытой двери и даже не заглянуть в нее. Первые же опыты практического применения неожиданного открытия мгновенно дали оглушительный успех. В какой-то момент ему даже показалось, что таким образом он питает некую машину или сущность, поднимающую его все выше и выше.
Когда высота стала уже такой, что могла закружиться голова, он заметил странную особенность. Его не любовь к людям уже явно переросла в какую-то холодную форму ненависти, сходную с презрением. Но в то же время стало понятно, что именно такое, почти нескрываемое презрение и готовность мгновенно стереть любую проблему самым радикальным способом, необычайным образом ощущается окружающими как нечто сверхчеловеческое или даже божественное, что повергает их в благоговейный ужас и внушает покорность. В этот миг он осознал, почему так превозносилось богоподобность и богоравность фараонов.
При этом, он не был полностью лишен теплых чувств, хотя питал их только к животным. И вот теперь, сидя у костра, на берегу озера, в абсолютном одиночестве он вдруг вспомнил что-то из давно прочитанного, возможно из Диккенса о нравах викторианской Англии, где аристократия скрывала свои теплые чувства к родным и близким, а уж тем более – к незнакомым людям или массам людей. В то же время, допускались проявления нежности к животным, собакам и лошадям. Он с удивлением обнаружил, что именно такие чувства у него вызывают эти животные, собаки и лошади. Он долго размышлял на эту тему, чувствуя пульсацию аристократической или даже божественной крови в собственных висках. Так он и сидел, летнее Солнце совсем не село за горизонт, а черное, не подсвеченное городскими фонарями небо, в которое еще не нырнула тонкая дуга Луны, слилось с такой же черной гладью озера, а звезды плавно перетекли с небесного свода на почти неподвижное зеркало озера. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что сидит не у озера, а на загадочном краю земли, где и вверху, и внизу мерцают мириады крохотных светил а земля осталась где-то за его спиной. Вот он и Бездна, он и Вечность, он и Вселенная, просто, накоротке, на «ты».
Ощущение было невероятным и завораживающим. Он осознал, что перестал быть человеком, в обычном понимании этого слова, ибо те черви, те пресмыкающиеся существа, которые копошатся у его ног и каждое из которых смотрит на него снизу вверх и надеется на его милость – просто люди, а он уже давно и высоко над ними. Калейдоскопом или чередой картинок, что-то говорящих только ему, пронеслось детство, юность и зрелые годы, когда он еще не черпнул из бездны вечности и не принял этого чудесного причастия, вознесшего его на вершину, с которой он сейчас обозревает пространство и время.
Знающие люди, колдуны и шаманы не раз говорили ему, что он перестал быть человеком и на него уже не распространяются людские законы и для того, чтобы почувствовать их правоту, надо остаться наедине с собой в специальных местах, где замыкается колесо времени и раскрывается цветок пространства. Это озеро было одним из нескольких таких мест, но именно здесь он впервые ощутил то, о чем ему много раз говорили. Теперь, он почувствовал в себе силы для того чтобы послать призыв в эту Бездну и возможно – получить ответ из нее.
Он слышал, что получив неограниченную власть на своей земле, верховный правитель мог получить возможность общения с вечным миром, не зря же в разных странах, в разные времена и в разных культурах, это называлось «власть данная Богом». Больше власти, чем сейчас есть у него, больше ни у кого нет. Если бы он не знал наверняка, что в этот момент никто из людей не может его увидеть, он никогда не позволил бы себе сделать то, что сделал сейчас. Он смотрелся в одному ему известную точку небесного свода и позвал:
— Эй вы там, наверху! Есть разговор!
Но ничего не случилось. Небо никак не отреагировало, а по глади озера не пронеслась даже стайка маленьких волн. Он повторил свой призыв громче, но результат оказался таким же, как и прежде. Тогда он собрал все свои силы и направил свой вопль к звездам:
— Эй… — и в этот момент он заметил некую вспышку или светящееся пятно, примерно находящееся на противоположном берегу озера. Оно мерцало и двигалось, чем и привлекло внимание. Но как он не напрягал зрение, ничего разобрать не удалось и когда концентрация внимания, на этой точке, достигла предела, вдруг раздался шорох, подобный тому, как он слышал во время полетов стерхов. Рядом с ним, на небольшой обрыв берега, кто-то грузно и с разгона уселся. Оказалась очень странная ситуация. Самым светлым пятном окружающего мира, было небо и его отражение в озере, а берег был самым темным местом и потому, было решительно невозможно рассмотреть, кто именно присоединился к его одиночеству. Глаз улавливал даже не контур сидящего, а его массу в момент движения.
Он ждал, что однажды встретится с чем-то подобным, колдуны, астрологи, хироманты и некроманты, все говорили ему об этом, но все равно все произошло неожиданно и даже жутковато. Причем, незнакомец явно не желал подавать другие признаки жизни, кроме эффекта присутствия.
— Ты кто? – не очень уверенно, но стараясь владеть голосом, спросил он.
— Ты звал, я – пришел.
— Ты оттуда? – он неуверенно тыкнул указательным пальцем в небо.
-Можно и так сказать, но это – не имеет значения. Ты ведь что-то хотел, не так ли?
— Да, но сначала мне надо понимать, с кем я веду беседу. Ты же ангел?
— Если тебе так удобно, то — да.
— Ты – справа от меня, значит – ангел-хранитель?
— Меня по-разному называют, но так – чаще всего.
— Значит ты не причинишь мне вреда?
Послышался грудной смех, а потом – кашель. Собеседника явно развеселил этот разговор.
— Придвинься ближе и ты все поймешь.
Он нерешительно придвинулся, ведь одно дело слышать о таких вещах от холуев, а другое дело – увидеть все собственными глазами. Это не на лошадке с ружьем рассекать. Но он придвинулся почти вплотную и ощутил тепло от того места, где был незнакомец, хотя самого его почти не было видно. Чтобы понять, где тот находится, надо было переводить взгляд по дуге, только так можно было увидеть нечто прозрачное, но более плотное, чем окружающее пространство.
— Прикоснись ко мне.
Он попытался прикоснуться, но из этого ничего не вышло. Рука прошла сквозь призрачную фигуру и из тактильных ощущений была заметна только разница в температуре. Фигура была немного теплее окружающего пространства и это все, что можно было почувствовать.
— Видишь, я ничего не могу с тобой сделать, даже если бы хотел. Это максимум, что я могу проявить в вашем мире. Но ты хотел о чем-то поговорить? Говори.
Он стушевался, ибо оказался не готовым к такому быстрому и открытому разговору. На самом деле он хотел спросить о вечности, о том, что с ним случится за порогом смерти, каким он останется в памяти потомков, но в какой-то момент осознал, что все эти вопросы глупы и разговор на эту тему может просто не состояться. Он вдруг припомнил, что в молодости почитывал стихи Омара Хайяма и неожиданно для себя решил задать совсем другой вопрос.
— Я хочу спросить о любви.
Резкое движение собеседника можно было трактовать как неожиданно возникший интерес, и будь это человек, так бы он развернулся и удивленно смотрел бы на спрашивающего.
— Нет, любовь мужчины к женщине меня давно не интересует. Мне интересно другое. Как может народ любить того, кто его ненавидит? Я читал много документов из архивов и примерно уловил зависимость любви народа к правителю, от его отношения к народу. Те, кто его жалел или пытался для него сделать какие-то облегчения, неизменно становился чуждым народу. И наоборот, чем жестче с ним обращаются, чем больше пролито крови, чем больше трупов, тем сильнее его любят. Вот сам посуди, почти все памятники, которые поставлены хоть при мне, хоть до меня, воспевают не просто жестоких правителей, но тех, кто рвал ноздри, заливал свинец в глотку, сдирал живьем кожу, сажал на кол, а потом – вешал, расстреливал или попросту забивал до смерти. Ведь народ это все знает и помнит, но любит именно таких. В чем тут дело?
— Ты всегда знал ответ на этот вопрос и сейчас – тоже знаешь. Ты хочешь меня проверить?
— Нет-нет, у меня есть свои догадки, но наверняка я этого не знаю.
— Хорошо, я отвечу тебе и даже покажу. Только ты должен быть уверен в том, что примешь этот ответ и его демонстрацию. Подумай хорошенько.
Тем временем, над водой стал подниматься туман и небо скрылось в серой пелене. Горизонт исчез, а лес за спиной – растворился, как это бывает с темной акварельной краской, по которой прошлись кисточкой с водой. Между тем, тот самый огонек, замеченный в самом начале приключения, каким-то непонятным образом пробивался через туман и даже подсвечивал какую-то его часть, становясь еще более заметным. Мало того, он оказался сплюснутым по вертикали, что могло произойти только потому, что он разделился на цепочку огней и теперь они святятся наподобие ленты. И еще, создавалось впечатление. Что эти огоньки стали ближе. Но вечер и уже ночь и так были полны необычных вещей, а потому, он не придал этой иллюминации особого значения.
— Ну это – скорее философский вопрос и вряд ли он может принести хоть какие-то неприятности. О любви пишут уже столетиями, но никто так и не смог толком дать полную картину. В общем, я хорошо подумал и раз уже случилось встретиться со своим ангелом-хранителем, да еще и поговорить с ним, то хочу получить ответ, который вряд ли смогла получить Хатшепсут или те, кто был после нее. И потом, я уже в таком возрасте, что узнав ее суть, меня уже не постигнет жестокое разочарование или что-то такое. Я смогу принять любой ответ. Продолжай.
— Хорошо, это – твой выбор. Ты узнаешь ответ на свой вопрос и у тебя не останется никаких сомнений, по этому поводу. Любовь – очень тонкая материя. Ее невозможно увидеть, потрогать услышать или ощутить на вкус. Она просто есть, как утро или вот эта ночь. Не важно то, что о ней думают, говорят или даже поют люди. Большинство тех, кто описывал это – сами никогда не любили и не были любимы. В этом-то и проблема.
— Подожди, я могу тебе прямо сейчас назвать с десяток людей, которые оставили собственные описания, основанные на своем же опыте…
— Не торопись и не перебивай. Ты же ответ хочешь услышать или убедить меня в чем-то, как привык это делать? Слушай.
— Да, извини. Я просто не привык общаться с ангелами и меня понесло.
— Ну ось і добре! – сказал ангел и хоть его лица не было видно, он явно улыбнулся.
В это время, послышались какие-то низкие, хоть и негромкие звуки, как будто вдали марширует батальон пехоты или движется стадо коров. Хотя, откуда ему было знать о коровах или батальонах, он просто ощущал странный звук и в любой другой обстановке, это вызвало бы у него приступ паники, но рядом находится его хранитель из когорты ангелов, а потому – можно не обращать внимания на эти мелочи. Хотя и огни заметно стали ближе, но это – не имеет значения.
— Я не расслышал, что ты только что сказал?
— Добро, говорю, добро. Принято. Слушай и не перебивай. У вас, людей, есть очень странное свойство называть вещи или явления, не своими именами. Я не стану погружаться в суть этого явления, чтобы зря не тратить время, а его не так уж и много.
— А я никуда не тороплюсь. Официально я в отпуске до понедельника и для всех я уехал в тайгу на Таймыр.
— Это я тороплюсь. Я же тебе обещал рассказать о любви, так вот – хочу успеть.
— Так это ты торопишься?
— Не важно. Сейчас это не важно. Позже – сам поймешь. Так вот, вспомни слово «мир», которое вы произносите ежедневно и оно у вас во всех бумагах, от древних писаний до последних указов. Вспомнил, а теперь подумай, какой смысл вы в него вложили? – собеседник попытался что-то возразить, но ангел всем видом дал понять, что не закончил и перебивать его не стоит.
— То же самое и с любовью. Вы ею называете такие вещи, которые не имеют к этому слову никакого отношения. В конце концов, вы договорились до того, что кто-то занимается любовью. Понимаешь, вы вкладываете совсем другой смысл в привычные слова, а потом удивляетесь, почему то, что вы делаете – приносит результаты, которых вы не ожидали. – собеседник наморщил лоб и явно пытался осмыслить услышанное и то, что приходило на ум, ему явно не не нравилось.
— Те самые люди, о которых ты хотел мне рассказать – что-то такое могли наблюдать со стороны, но сами этого не пережили просто потому, что это – очень редкое явление. Настолько редкое, что его именем стали называть даже отношение народа к своему правителю, что абсурдно по определению. Вот и ты сейчас рассказывал о том, что твое презрение к народу – залог его любви к тебе. Это случилось потому, что тысячу раз назвав явление каким-то именем, оно приклеивается к явлению и смешивает его смысл. В конце концов, ты действительно начинаешь верить в то, что твои люди тебя любят. То есть, начинается обратный процесс. Изначально вы неправильно называли явление, а потом другое явление, которое вы назвали неправильным именем, приходит к вам и показывает свою суть. Это становится самым жестоким разочарованием тех, кто привык давать явлениям чужие имена.
— Постой, ты хочешь сказать, что мой народ мен не любит? Это ты хочешь сказать о народе, который почти полностью готов избрать меня хоть навечно?
Он кричал еще что-то, захлебываясь и брызжа слюной, а когда закончил свою речь обнаружил, что кричит это в пустоту. В том месте, где только что была разговорчивая сущность, согласившаяся отзываться на имя ангел-хранитель, был обрыв берега и ничего больше. Зато совсем рядом с ним, в десятке метров, стояла толпа людей с факелами, что-то такое дружно скандируя. Ему трудно было понять, что именно они говорят с ненавистью и решимостью, но понимал, что это в его адрес. И тогда его обуял ужас и он завопил:
— Ангел! Хранитель! Ты где? Ты должен меня хранить!
— Я здесь и все слышу. Не ори так среди ночи!
— Кто эти люди? – ангел безмолвствовал.
— Это чеченцы? Украинцы? Сирийцы?
— Нет, это – твои русские.
— А почему же они такие злобные? Они явно хотят причинить мне зло!
И тут кто-то из толпы заорал во все горло:
— На костер его!
Толпа мгновенно изобразила приливную волну и вот его уже несут на руках, на ходу – привязывая к палкам, крепко затягивая узлы.
— Ангел! – снова заорал он.
— Я здесь. Я всегда за твоим правым плечом.
— Но ты же слышал, они несут меня на костер, почему?
— Это они так любят тебя.
— Нет, так не любят, так – ненавидят!
— Вот видишь, я тебе именно это рассказывал, а ты не верил. Нет! Это именно та любовь, как вы ее понимаете. Так же вы понимаете «мир», «братство» и все остальное. Помнишь: «От любви до ненависти — всего один шаг!»
— Прекрати все это, они же меня убьют, а ты должен меня хранить от них!
— От них – должен, от тебя – нет. Твой выбор это всегда – твой выбор.
— Но я этого не выбирал.
— Выбрал в начале нашего разговора. Я тебя предупреждал и потому – торопил с рассказом. Все это – твой выбор и твоя судьба.
Процессия уже приблизилась к огромному костру и не останавливаясь, понесла пленника прямо внего.
— Но ты должен меня спасать!
— Я именно это и делаю. Тебе сейчас этого не понять, но скоро ты все поймешь. Я тебя встречу с той стороны…
— Но ангел… — успел прокричать он в тот момент, когда пламя с воем поглотило его, веревки и палки, к которым он был привязан
— Нехай щастить! – сказал напоследок ангел и устремился в неведомые дали.
http://defence-line.org/2018/06/vsego-odin-shag-chast-3/#more-24761
Последние новости
facebook twitter g+
Наши страницы
