Информационное сопротивление

Сын Ирины Левашовой пропал три года назад. В сентябре 2008-го 19-летний Евгений Тимченко около семи вечера ушел из дома и не вернулся. Прождав до утра, Ирина начала обзванивать друзей и знакомых, потом — городские больницы и морги. На третий день обратилась в Коминтерновский райотдел.

«Через месяц мне позвонили из милиции и назначили встречу — причем не в отделении, во время рабочего дня, а поздно вечером, у супермаркета. Пришли два парня, сказали, что тело моего сына находится в морге. Якобы в день исчезновения, через два с половиной часа после ухода из дома, мой Женя попал под машину… Как мне объяснили, он умер в областной больнице, куда его привезла „скорая“. Почему в таком случае милиция нашла его тело только через месяц? Ведь морги они должны проверять в первую очередь! Но тогда я об этом даже не задумалась — было не до того», — рассказывает Ирина Левашова.

Когда они с сестрой приехали в морг на опознание, им предъявили черное, почти истлевшее тело.

«Судмедэксперт отговаривал нас даже идти на опознание — мол, зрелище очень тяжелое. Но я все равно пошла — хотела убедиться, что это именно мой племянник, — говорит Татьяна Чухрай, тетя пропавшего парня. — Узнать в нем Женю было невозможно: черты лица, шрамы, которые у него были, родинки, татуировка на руке — ничего этого уже не было видно. Но нам показали его одежду, на основании этого мы и подписали протокол опознания — никаких других признаков того, что это был именно Женя, не было».

Анализ крови брали у покойника?

Уже после похорон у Ирины возникли сомнения в том, что она похоронила именно своего сына. Рассмотрев выписки из больницы, куда парня якобы доставили с места ДТП, и акты исследования тела, поступившего в морг, она обнаружила, что в них значатся данные совсем не ее ребенка:

«Даже имя и фамилия были написаны поверх закрашенного корректором чужого имени! Размер стопы, рост — тоже не соответствуют. По документам, смерть сына зафиксировали в 16:45. Но в медкарте значится, что в 18:00 того же дня у него брали анализ крови! Как такое возможно?»

Факт исправлений в медицинских документах подтвердили и в Харьковском институте судебных экспертиз им. Бокариуса. Еще один повод для подозрений матери дала одежда сына, которую ей предъявили в морге:

«Во-первых, там были белые кроссовки 44-го размера — у Жени таких никогда не было, он вообще носил 42-й. Во-вторых, одежда была сухой и абсолютно чистой, хотя у человека, которого забирала скорая с места ДТП, она была мокрой (шел дождь), в грязи и крови. Сейчас я уверена, что в аварию попал не мой сын — слишком много несоответствий в документах, на которые я обратила внимание уже после похорон», — говорит Ирина Левашова.

Она считает, что ее сын мог стать жертвой «черных трансплантологов». Прокуратура Харьковской области дала разрешение на эксгумацию тела еще в 2009 г., но сама процедура, которая могла бы поставить точку в этом запутанном деле, по разным причинам откладывается.

«Опознать тело поможет не только экспертиза ДНК. У Жени в юности было несколько переломов, рентгеновские снимки которых я до сих пор храню. Уверена, что по ним и можно будет определить, похоронила ли я своего сына или чужого человека», — говорит Ирина.

За правдой — в Европейский суд

Уголовное дело по факту ДТП, в котором якобы погиб сын Ирины Левашовой, правоохранители расследуют до сих пор. В Следственном управлении УМВД Харьковской области воздерживаются от комментариев до конца следствия. Тем временем у специалистов Харьковской правозащитной группы, изучивших материалы дела, есть своя версия.

«Безусловно, в документах есть масса нарушений, и следствие в самом начале закрыло глаза на многие „несоответствия“. Почему, например, матери изначально говорили, что тела нет, а потом пригласили ее в тот же морг на опознание, где труп, оказывается, лежал целый месяц? Есть явные подтасовки и в медицинских документах. Естественно, все это вызвало подозрения матери, и она ни в коем случае не должна была подписывать протокол опознания тела, если сомневалась.

Я думаю, в данном случае речь идет о нарушениях, связанных, скорее всего, с халатностью, а не о „черных трансплантологах“. Тело действительно могли не зарегистрировать вовремя, потом подменить, внести исправления в медицинские документы. Но следствие в самом начале не должно было укрывать эти факты и пытаться замять дело, чтобы у родственников не было подозрений в более страшном преступлении. Если даже эксгумация состоится — доказать, что органы были изъяты, спустя три года уже невозможно», — говорит Людмила Клочко, эксперт Харьковской правозащитной группы.

По ее мнению, Ирина Левашова могла бы обратиться в Европейский суд с жалобой на отсутствие эффективности расследования. Тем более что подобные прецеденты в Украине уже существуют:

«В 2008 г. Страсбургский суд вынес решение по делу „Татьяна Муравская против Украины“ в пользу истца. Сын этой женщины пропал без вести, а его тело обнаружили в озере только через несколько месяцев. Поиски с самого начала велись халатно — к этому озеру вели следы и именно это место должны были проверить в первую очередь, но никто этого не сделал. Татьяна Муравская добилась правды в Европейском суде. Но, конечно, ей на это понадобилось 10 лет, и никто из виновных все равно не был даже уволен, а материальных претензий в иске она не предъявляла», — резюмирует правозащитник.

МНЕНИЕ

Подпольная трансплантация органов — выдумки!

Харьковчанин Эдуард Соколов, которому восемь лет назад пересадили донорское сердце в столичном Институте хирургии и трансплантологии, не верит в то, что нелегальная трансплантация органов возможна в принципе. За все годы независимости в Украине было сделано всего четыре операции, подобные той, которую перенес он.

«Чтобы чужой орган прижился и работал, операцию должна проводить целая бригада хирургов высочайшего класса, как минимум 10 человек. Кроме того, для этого нужна специально оборудованная клиника, а не обычная операционная. Все параметры донора и пациента должны совпадать. И главное — орган для пересадки должен быть живой. Сердце, например, живет всего три часа — за это время его нужно успеть изъять, довезти в клинику, подготовить пациента к операции и сделать пересадку. Пациент, которому трансплантировали чужой орган, должен всю жизнь принимать специальные лекарства, которые просто так в аптеке не купишь… Все это значит, что подпольно такие операции делать невозможно», — уверен Эдуард Соколов.

Наталья ГОНЧАРОВА

http://novaukraina.org/news/urn:news:115C97E