Информационное сопротивление

В отношениях с США Кремль кардинально меняет политику, которой последовательно придерживался 50 лет

Указ президента России о приостановлении действия соглашения между РФ и США об утилизации оружейного плутония и представления им в Госдуму проекта закона об этом же прокомментировали уже, кажется, со всех сторон. Ультиматум – так практически единодушно оценили в мире этот шаг Кремля. Также массово употреблялись определения «шантаж», «отчаяние», «крыша поехала» и другие метафоры и гиперболы. И все-таки должного внимания не было уделено обстоятельству, которое, по нашему мнению, является в этом деле самым важным. Речь идет о кардинальном изменении Кремлем политики относительно США, которая последовательно проводилась в последние полвека.  

В чем Россия опередила США

Сначала – о технической стороне дела без политики.

Российско-американское соглашение об утилизации избыточного оружейного плутония заключено в 2000 году, в 2006 и 2010 в него вносились дополнения. Суть соглашения (упрощенно) в том, что стороны обязуются переработать (утилизировать по 34 тонны каждая своего оружейного плутония таким образом, чтобы из него уже невозможно было сделать заряды для ядерного оружия.

Этот избыточный оружейный плутоний появился после взаимного сокращения стратегических ядерных арсеналов, а также он является побочным продуктом работы АЭС (то есть, его запасы только увеличиваются). Масштабы излишков можно себе представить из того, что из упомянутых 34 + 34 тон можно сделать около 17 тысяч ядерных боезарядов, тогда как сегодня США и Россия договорились об 1 тысячи 550 таких зарядов, и не более. Кстати, и Россия, и США имеют запасы оружейного плутония намного больше, чем по 34 тона – где-то 170 и 107 тонн соответственно (данные на конец «холодной войны").

Поводом для российской стороны приостановить действие соглашения стало то, что США на данный момент не могут начать утилизацию плутония. Точнее, технология, конечно, есть, но конкретных предприятий, которые бы по этой технологии превращали оружейный плутоний на топливо для АЭС – нет. Хотя американцы и потратили на это около 7 – 8 миллиардов долларов, но неудачно. Что-то, как говорят, у их инженеров пошло не так. А в России уже есть и технология, и производство, поскольку этой проблемой там, в отличие от США, занимались очень давно, еще с советских времен.

Тем временем, по соглашению, практическую утилизацию стороны должны начать с 2018 года. Американцы явно не успевают (а россияне уже утилизируют, хотя и в мизерных пока объемах), поэтому они решили временно ограничиться технологией хранения плутония в таком себе «разбавленном» виде, непригодном для создания из него боезарядов. А Россия сегодня говорит, и для этого, надо признать, есть основания, что это «разбавление» не решает проблемы, поскольку технологически не исключает обратного процесса – возвращения такого «разбавленного» плутония снова в состояние, пригодное для создания оружия.

Вот такие проблемы сегодня есть в исполнении соглашения об утилизации плутония. Очевидно, что они имеют чисто технический, не принципиальный, характер. Очевидно, что США не имеют какого-то злого умысла, они не собираются увеличивать количество своих ядерных боезапасов – соглашения об ограничении стратегических наступательных вооружений действуют, а главное – американцы в этом не имеют никакой потребности. Поэтому нет ни малейших причин, если руководствоваться необходимостью и важностью решения действительно мировой проблемы – утилизации оружейного плутония, прибегать к таким мерам, как приостановка российско-американского соглашения. Его можно в очередной раз дополнить, наконец – просто помочь американцам в их технических проблемах, раз уж России удалось опередить в этой области США. Повторим, важность проблемы этого стоит.

Однако все эти соображения были посрамлены, потому что Россия соединила технические проблемы с политическими. Когда эксперты и журналисты употребляют термины «ультиматум» и «шантаж», они имеют в виду условия, которые выдвигает Россия для возобновления действия соглашения. А именно: 1) сократить военную инфраструктуру и численность своих войск в странах НАТО, которые вступили в эту организацию после 1 сентября 2000 года; 2) отменить «закон Магнитского» и закон «О поддержке свободы Украины»; 3) отменить все антироссийские санкции; 4) компенсировать убытки от этих санкций и потери от введения российских контрсанкцій.

О том, почему Россия выдвинула такие чисто политические требования, и что это значит – чуть дальше, а сейчас вопрос:

Может ли Россия приостановлением действия соглашения создать для США реальные проблемы?

Да, может. Их, по сути, две. Первая и наименьшая для американцев – что все-таки делать с избыточным плутонием, раз его утилизация застопорилась? Повторим, его запасы, и так огромные, растут. Сегодня только Россия может в значимых объемах превращать его в топливо для АЭС (производить так называемое MOX-топливо – смеси оксидов урана и плутония). Правда, стоит заметить, что стоимость такого топлива очень высока, по сравнению с традиционным из урана. Поэтому коммерческий эффект от утилизации плутония пока не достигнут и россиянами. АЭС в мире продолжают покупать урановое топливо. Однако его запасы стремительно иссякают. Мировые АЭС сегодня потребляют около 60 тысяч тонн урана в год, а урановые рудники дают лишь 40 тысяч тонн. Разница заполняется ураном из сокращенных ядерных зарядов, но этот источник, разумеется, тоже ограничен. МОХ-топливо может кардинально ликвидировать дефицит.

Однако, понятно, что эта проблема для американцев сегодня не настолько острая, чтобы немедленно броситься выполнять упомянутые ультимативные требования России. В конце концов, это проблема не только США, но и всех стран мира, где работают АЭС. Немного времени и денег – и США проблему решат.

Вторая, более серьезная проблема для США. Остановка или даже приостановка процесса утилизации плутония ведет к увеличению его запаса, что существенно повышает угрозу расползания по миру материалов, пригодных для создания ядерного оружия. Тем более учитывая такое серьезное явление, как международный терроризм. В конце концов, именно это – установление барьера для такого расползания – и было основной целью, которую ставили перед собой США, заключая с Россией соглашение об утилизации плутония. И если в других, неядерных странах, где работают АЭС, установлен действенный международный контроль за тем, что является опасным побочным продуктом их производства, то в России такого контроля нет. То есть, это уже не техническая проблема, которая решается временем и деньгами, а чисто политическая и военная. Но и она также не настолько сегодня острая, хоть и действительно серьезная, чтобы американцы отступили перед ультиматумом.

Страшное «ноу-хау» Кремля

Итак, ультимативные требования, выдвинутые Кремлем как условие возобновления действия соглашения об утилизации плутония, и близко не имеют целью решение каких-то технических проблем, связанных с его выполнением. А только – политических и военных.

Именно это является самым важным и одновременно самым страшным во всей этой истории. Если бы Россия приостановила действие соглашения, заявив, что вернется к нему, когда США будут в состоянии технически его выполнять, то не было бы никакого шума. Увязки сделки из сферы ядерной безопасности с другими политическими вопросами – и является страшной новизной политики Кремля.

Так называемая политика разрядки, начатая в 70-х годах прошлого века американскими и российскими (тогда они назывались советскими) лидерами основывалась на взаимном согласии, что предотвращение угрозы ядерной войны важнее, чем любые идеологические или геополитические споры между сверхдержавами. То есть, вопрос ядерной безопасности был выведен за рамки идеологического и геополитического противостояния России (СССР) и Запада. Это согласие и позволило заключить все соглашения о сокращении, ограничении, контроле, утилизации и тому подобное опасных ядерных материалов. Оно оставалось незыблемым даже во времена резкого обострения политических отношений, как после российского вторжения в Афганистан или уничтожения корейского пассажирского лайнера в сентябре 1983 года. Более того, оно действовало после развала СССР, когда исчезли споры на тему, что лучше – социализм или капитализм.

Решение Кремля связать действие соглашения в сфере ядерной безопасности с другими вопросами в отношениях с США означает, по сути, нарушение принципа, на котором до последнего дня держалась политика разрядки. Почему Кремль на это решился?

Очевидно, что США не могут выполнить требования Кремля. Испугались ли они тех проблем, которые упомянуты, не очень испугались – все равно. Очевидно, что с большими или меньшими затратами ресурсов и времени, но эти проблемы американцы решат. Чего это им вдруг капитулировать? Почему тогда в Кремле фактически отказываются (хотя, конечно, вслух об этом никогда не скажут) от политики разрядки?

Полвека назад руководители СССР согласились на стратегическое сотрудничество с США в сфере ядерной безопасности, среди прочего, и из-за того, что тогда вопрос, кому именно персонально «рулить» в Кремле, не зависел от Запада. То есть Кремль был политически независимым («кадрово», так сказать) от своих геополитических соперников в мире, поэтому и мог себе позволить с ними соревноваться в «холодной войне» и выдерживать тогдашние санкции, а они были, и не менее жесткие, только немного в иной, чем сегодня, форме.

Сегодня эта ситуация принципиально изменились. Сегодня - быть или не быть Путину и дальше президентом России - зависит от того, будут ли действовать и дальше санкции Запада. Никогда раньше такого не было, чтобы судьба конкретной группы кремлевских руководителей так сильно зависела от доброй воли Запада. Взглянем еще раз на российские требования к США, в первую очередь – отмену санкций и компенсации за потери от них. Их выполнение, если бы вдруг такое произошло, единственный для Кремля путь преодоления нынешнего социально-экономического и, как следствие ,политического, кризиса, который угрожает стабильности действующего российского режима. Причем, этот кризис стал для Кремля настолько острой проблемой, что для ее решения в Кремле вынужденно (вот здесь уместным будет определение «отчаяние») задевает то, на что существовало полувековое «табу».

Приостановление действия соглашения из сферы ядерной безопасности как ответ на обострение отношений в других, неядерных, сферах - великолепная иллюстрация к картинке политической деградации «команды Путина» по сравнению с «командами» всех генсеков ЦК. Чтобы избежать политического краха, действующее кремлевское руководство вынуждено ломать устоявшуюся за полвека практику отношений между двумя крупнейшими ядерными державами мира, впервые прямо ставить состояние отношений по ядерной безопасности в зависимость от состояния политических отношений. До сих пор ни один кремлевский вождь не решался и не мог решиться на такое. Вот вам принципиальная разница между профессиональным политиком, каким всегда был генеральный секретарь ЦК КПСС, от профессионального «чекиста», который стал президентом страны, но так и не смог стать политиком. Сегодня мы имеем конкретное подтверждение того, что этот «кульбит» российской истории – то, что страну возглавили профессиональные чекисты вместо профессиональных политиков – является величайшей трагедией России как государства за всю его предыдущую пятисотлетнюю историю.

Возврат к «холодной войне». Гибридной

Невозможно предположить, что «команда» Путина не понимает, какой опасный для себя и кардинальный политический разворот делает. Какие бы слова при этом не произносились, какое бы обоснование приостановления действия соглашения об утилизации плутония не выдвигали в Кремле, суть такого шага от американцев не спрятать. В Вашингтоне много чего не понимают из того, что происходит в кремлевских верхах, но здесь все сказано ясно: ядерную безопасность в мире Кремль напрямую связывает с существованием действующего политического руководства в России. То есть: или мы, конкретные лица, будем править в Кремле и как гарантию этого будем иметь одно из двух ведущих мест в мировой политике, или ядерной безопасности в этом мире не будет. Вот это и есть настоящий ультиматум Кремля.

В мировой истории можно найти множество примеров, когда вожди того или иного государства ставили личные шкурные интересы выше любых и любого. Но никогда еще этого не делали лидер (лидеры) ядерной державы. Хотя, извините, есть такая страна и такой лидер – Северная Корея и Ким Чен Ын. Там уже давно шантажируют мир ядерной бомбой, требуя за ее неприменение гарантию неприкосновенности режима, а также поставки продовольствия, чтобы корейские коммунисты обезопасили себя от голодного бунта подданных. В последние два года частенько наши публицисты эмоционально сравнивали Путина и Россию с КНДР и Ким Чен Ыном. Но то все-таки были эмоции и публицистическая вспыльчивость. Да и не может (по крайней мере, пока что) КНДР уничтожить весь мир. А теперь такие сравнения становятся вполне серьезными.

До сих пор Россия могла ссориться (противостоять) США по многим вопросам, причем ссориться страшно, принципиально, «кроваво», как в Сирии или Украине, но Россия и США сотрудничали в сфере ядерной безопасности, нельзя было говорить о глобальном разрыве отношений.

Российско-американские соглашения в этой сфере действуют и сейчас, поэтому чисто формально нельзя говорить, что вся конструкция, выстроенная политикой разрядки, уже разрушена. До этого еще не дошло. Даже соглашение об утилизации плутония только приостановлено, а не отменено, и Россия обещает не использовать излишки плутония для создания новых запасов ядерного оружия. Однако первый шаг к разрушению уже сделан, будет и второй, и третий, поскольку США ультиматумы-предупреждения выполнять не будут, а наоборот – только усиливать давление на Россию. А Кремль будет делать эти шаги, потому что уверен (и прав): общая тенденция к исключению ядерного фактора из перечня геополитических «аргументов» Кремля является политически опасным для него, поскольку других у него в глобальном противостоянии с Западом просто нет. И сегодня только в угрозах выхода из соглашений в сфере ядерной безопасности действующий политический режим в Кремле видит возможность добиться от Запада гарантий своего существования. Вопрос власти для кремлевских небожителей всегда преобладал над любыми национальными или общемировыми интересами.

А поэтому мы можем констатировать: мир не стал ближе к ядерной войне из-за того, что приостановлено соглашение об утилизации плутония, или от того, что в США выдвинули какие-то ультимативные требования, которые они заведомо не будет выполнять, но произошел окончательный (в смысле - до полной смены власти в Кремле) разрыв стратегических отношений США и России. Никакого прогресса в деле ядерной безопасности между Россией и США не будет, пока Путин в Кремле. Хоть бы регресса не было. Итак, новая «холодная война», точнее – ее особый и мимолетный, «гибридный» вариант, признаки приближения которой мы так часто отмечали в последние два года, теперь стала свершившимся фактом, она - вспыхнула.