Информационное сопротивление

«Своих не бросаем — зашлем и спасаем»

Герман Лукомников

Практически каждая неделя приносит доказательства силы и незыблемости одного из важнейших феноменов, во многом объясняющих политику, да и все устройство российской жизни. Это феномен непричастности.

Если бы мы жили в Древнем Египте, нами правил бы великий и могучий фараон Ихтамнет. Причем коллективный. Консенсус взаимной непричастности власти и народа к нашим собственным действиям — один из столпов, на которых держится страна. Народ как бы ни при чем практически всегда. На всякий случай, потому что ему так спокойнее. А власть делает вид, что «это не она» всякий раз, когда принимает невыгодные, непопулярные, ошибочные или прямо незаконные решения. 

Владимир Любаров. Несмотря ни на что. 2015

Едва ли не самый частый ответ, который мы слышим из уст пресс-секретаря президента на ежедневных брифингах, — «это не вопрос Кремля». Например, про повышение пенсионного возраста. Хотя любому мало-мальски знакомому с политической системой России человеку понятно, что в итоге судьбу пенсионного возраста будет решать не правительство и не лично премьер, а именно президент.

В начале 2000-х российские журналисты долго и безуспешно пытались найти конкретного автора пенсионной реформы — никто из чиновников упорно не признавался в таком полезном и важном для страны начинании.

Никто не хотел признаваться и в том, кто придумал всеобщую монетизацию льгот, против которой, по оценкам самой российской власти (лично тогдашнего министра финансов Алексея Кудрина), протестовать на улицы в 2004–2005 годах по всей стране выходило около миллиона человек. К слову, именно эти протесты, а вовсе не «болотные», стали самыми массовыми в новейшей истории России.

Проявлялся этот феномен непричастности и в СССР. Например, была знаменитая война двух Корей в 1950–1953 годах. Советский Союз, естественно, воевал за Северную. И, конечно же, не признавался в этом. Про заблудившихся десантников-отпускников тогда врать не умели. От той войны осталась известная шутка: «Сбит корейский летчик Ли Си Цын» (позже Ли Сы Цин стал вьетнамцем, а еще ранее, в "республиканской" Испании, то был Хулио Хосевич - NU). Сложите три слова этой фамилии в одно, и шутка легко превращается в правду про «советского летчика Лисицына» (это уже автор разжевывает спецом для российских читателей...))

Более того, до сих пор в сознание россиян активно внедряется мысль о непричастности нашего народа и власти к распаду СССР. Мол, это дело рук исключительно внешних сил. Ну и «продавшихся им» Горбачева с Ельциным.

Такая версия выгодна всем: непричастность становится синонимом невиновности.

"Нашу великую страну развалили за нас. А мы всего лишь невинные жертвы". К тому же эта версия автоматически создает благодатную почву для крайне популярной в сегодняшней России идеи исторического реванша.

Фото: На Берлин - на Тойоте...

«Это не мы» доносится сразу с двух сторон и сливается в стройное хоровое пение. Эту мантру охотно повторяют и власть, и народ.

«Это не мы», говорит элита, передавая Исаакиевский собор церкви, которой он никогда не принадлежал, без малейшей объективной необходимости. Заметая следы допинговых скандалов. Поддерживая конкретные политические силы в других государствах не всегда корректными способами. Свежий пример — заведомо безвозвратное кредитование партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен Первым российско-чешским банком, потерявшим лицензию 1 июля 2016 года. Причем, как выяснилось в ходе арбитражного разбирательства, этот кредит незадолго до краха банка был переуступлен московской фирме по аренде машин из Бутова. Ага, фирма по аренде машин из Бутова спит и видит, как по собственной инициативе будет кредитовать пророссийски настроенного кандидата в президенты Франции.

«Это не мы», говорит народ, поддерживая политику государства, которая приводит за три года к двукратному обвалу рубля и падению доходов населения на четверть, отбрасывая уровень жизни в стране на десять лет назад. Веря всему, что говорят по телевизору — даже если телевизор категорически опровергает себя самого буквально недельной давности, как это было с публичными оценками президента Турции Эрдогана или с отношением к Америке Обамы и Америке Трампа.

Голосуя на выборах за тех, кого каждый из этого большинства лично, возможно, даже ненавидит: просто из привычки голосовать за любое начальство. Это не мы. Ему виднее.

Феномен непричастности помогал членам КПСС торжественно сжигать партбилеты. Воинствующим атеистам в одночасье становиться — согласно веяниям времени — истовыми верующими. Убежденным врагам частной собственности приватизировать на себя заводы, газеты и пароходы.

Это очень выгодная позиция. Непричастность избавляет от раздумий о сути собственных поступков и поступков нашей страны. От чувства вины. От лишней личной ответственности. И даже от коллективной. Этот феномен позволяет менять отношение к чему угодно на прямо противоположное в любой удобный момент.

Все бы хорошо, только феномен непричастности не отменяет факта самих действий и их последствий. Непризнание не освобождает от наказания. Непричастность не в силах превратить поражение в победу. Преступление в подвиг. Ошибку в достижение. Поэтому платить за коллективное «это не мы» все равно придется нам. Или нашим потомкам, которым мы уже не успеем прошептать спасительное: «Это не мы».

Семен НОВОПРУДСКИЙ,

gazeta.ru

http://novaukraina.org/news/urn:news:178F6E7