Информационный Франкенштейн, или
Реальные последствия информационной войны

Павел Горностай

Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?
         Не войском, нет, не польскою помогой,
         А мнением; да! мнением народным.
               А. С. Пушкин, «Борис Годунов»

Про информационную войну сейчас не говорит разве что только ленивый (хотя многое из того, что происходило в медиа пространстве, правильнее назвать «информационным терроризмом» – термин Бориса Немцова). Россия в этой войне действует изощренно, постоянно меняя тактику, оперативно реагируя на ситуацию и бросая в бой все новые силы. Все как в настоящей войне.

 

Она ведется против Украины уже много лет, возможно, все годы независимости, достигнув особого цинизма в последнее время. Мы продолжаем терять позиции за позициями, но контрдействий не только недостаточно, часто их попросту нет. А главное – до сих пор так не начата «Информационная Антитеррористическая Операция».

Мы сопротивляемся отдельными выступлениями политиков, публицистов, журналистов, дискуссиями на Facebook, ток-шоу на телевидении. В последнее время и с ток-шоу проблемы, видимо, свобода слова кому-то у власти очень не нравится. Воюют с информационными монстрами лишь активисты-добровольцы. Используя военную аналогию – это защита отдельными бойцами с автоматами и пулеметами от военной армады с танками, самолетами и ракетами. Силы явно не равны. А многие наши «граждане» (не могу – без кавычек) продолжают сражаться в этой войне на стороне противника.

Из всех «материальных» потерь на сегодняшний день два являются главными: 1) оккупация Крыма; 2) война в Донбассе, перерастающая в гуманитарную катастрофу региона. Следует признать, что захват и аннексия Крыма является самым ярким примером победы в информационной войне. Она, безусловно, войдет во все учебники по психологии пропаганды. Но также очевидно, что без ответной информационной борьбы вернуть Крым обратно будет очень непросто, если вообще возможно.

Мы не только утратили реальные географические регионы. Мы потеряли огромные области в информационном пространстве, оказавшиеся занятыми «параллельными антимирами», против которых мы не предпринимаем никаких действий. Эта потеря – первична, она причина всех последующих материальных потерь. Если мы не отвоюем «информационные территории», существующие в головах миллионов людей, мы не сможем вернуть территории географические.

Путин – современный Франкенштейн

Как-то в Интернете мне встретилась формула (к сожалению, не знаю ее автора): «1/2 правды + 1/2 правды = ложь». Формула не просто красивая, она гениально отражает суть создания «высококачественной лжи», действующей безотказно, занимая в головах людей прочное место в системе их убеждений. Она гораздо эффективнее явных фальшивок, наподобие «распятых мальчиков». Сила такой лжи как раз в том, что она не является пустой выдумкой, а умело конструируется из отдельных положений, которые сами по себе не являются лживыми. Они легко узнаваемы и являются «ключиками» привязки этой лжи к правде. Это как из «правдивых» камешков мозаики можно сложить изображение полностью противоположное по смыслу и содержанию, чем составившие его части.

В известном романе английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» его герой Виктор Франкенштейн создает подобное человеку чудовище огромного роста и неимоверной силы, которое впоследствии перестает подчиняться и мстит своему создателю за свой ужасный облик. Оно убивает членов семьи Франкенштейна и, в конце концов, приводит к гибели его самого. Интересен тот факт, что чудовище было составлено из фрагментов реальных человеческих тел. Это своего рода «чудо трансплантации», но не для спасения жизни человека заменой дефектного органа, а с целью создания другого объекта (субъекта) с совершенно новыми свойствами.

Нечто подобное произошло в информационном пространстве. Пропагандистская машина Кремля не просто производит «информационно-пропагандистские снаряды», поражающие психику человека. Она создала целую параллельную реальность, в которой живут, как в отдельной стране, десятки миллионов людей. В этом не было бы ничего нового (ведь параллельные реальности создавались до этого в прошлом, причем – задолго до появления телевидения и Интернета), если бы не одно обстоятельство: эта новая реальность достигла невиданной до сих пор силы и начала жить фактически самостоятельной жизнью. Как чудовище перестало подчиняться Франкенштейну, так эта чудовищная реальность перестала подчиняться своему главному архитектору – Путину.

В этой реальности находятся десятки миллионов россиян, и в нее полностью погружены сотни тысяч жителей Донбасса (прежде всего – на территориях, подконтрольных ДНР-ЛНР). Разница между ними в том, что первые имеют в своем распоряжении альтернативную обыденную действительность, а для вторых – реальное и виртуальное информационное пространство сошлось воедино, и они оказались в центре событий сюрреалистического «театра абсурда». Пользуясь военной метафорой, они оказались в очаге поражения информационного ОМП (оружия массового поражения) и являются пострадавшими (информационно контуженными).

То, что информационное оружие способно убивать, причем в буквальном смысле, доказано объективно, с математической точностью. История геноцида в Руанде в 1994 году, унесшего жизни по разным оценкам от 500 тысяч до 1 миллиона человек, ярко демонстрирует роль радиостанции «Радио Тысячи Холмов» в разжигании национальной ненависти и призывам к уничтожению этнического меньшинства. Гарвардскому экономисту Дэвиду Янагизава-Дротту удалось доказать, что в районах, недоступных для волн радиостанции, количество осужденных за убийства оказалось на 62-69 % меньше, чем там, где происходило вещание. Цифры более чем убедительные, доказывающие ответственность СМИ за смерти сотен тысяч людей.

Об этом можно прочитать в статье «Тысяча мертвых на тысячу слов. Как работала пропаганда в Руанде». Кстати, ведущих этой радиостанции международный трибунал осудил на длительные сроки тюремного заключения. А ведь телевидение на службе пропаганды намного эффективнее, чем радио. Стоит серьезно задуматься.

Главными особенностями информационной войны России является использование современных психотехнологий (например, таких, как нейро-лингвистическое программирование) и невиданный доселе масштаб лжи. Следует помнить, что результаты заражения «токсинами» дезинформации психики человека очень длительны, последствия остаются даже после ее нейтрализации. Учитывая это, важным последствием современной информационной войны можно считать то, что созданную ею реальность уже нельзя трансформировать обратно, свернуть, даже сделать локальной, а тем более – облагородить, «оправдивить», обезвредить. А ведь токсичность лжи превысила все возможные пределы и достигла уровня, сравнимого с ОМП, а по некоторым оценкам и значительно превзошла его. Именно поэтому Путин оказался заложником созданной им самим ситуации и уже просто не может свернуть со своего пути.

Он не может развернуть полномасштабную войну против Украины (из-за санкций, нехватки ресурсов, кризиса и множества других объективных и субъективных причин). Но он не может и остановиться, ибо созданное им информационно-пропагандистское чудовище толкает его к дальнейшему безумию, оно жаждет новой крови и не идет ни на какие компромиссы. Не подчиниться ему – это самоубийство (и возможно – не только политическое), чудовище отомстит своему создателю самым изощренным способом (и это уже начинает происходить). Подчиниться – это путь к безумию, где от отчаяния могут быть предприняты самые страшные шаги, вплоть до применения ядерного оружия.

2 рода исторических травм:
травма жертвы и травма агрессора

В современной социальной психологии больших групп активно развивается теория коллективных или исторических травм. Мы исходим из допущения, что помимо индивидуального сознания и бессознательного существует коллективное сознание и бессознательное, как характеристики больших групп людей. А с ними существует и такие явления, как коллективная травма, коллективная гордость, коллективный стыд. В последнее время этой теме обращается и публицистика, смотрите, например, статьи Ильи Кукулина «Историческая травма как культурное явление» и Михаила Ямпольского «Как судят победителей». Так, массовая психология современной России, лежащая в основе нынешней политики, объясняется травмой распада империи, которая компенсируется попытками ее реставрировать (идея «русского мира»), «вставанием с колен», эксплуатацией концепции всемирного заговора и т. п.

На мой взгляд, неправильно считать, что коллективной травме подвержены только жертвы. Хотя этой теме посвящено много исследований, далеко не все аспекты понятны. Так, очень мало анализировалось, что происходит с коллективной психологией агрессоров, насколько травматичным оказывается для них этот опыт. Пожалуй, единственной темой, которая была затронута, является Германия после Второй мировой войны, но это судьба наполовину агрессора, наполовину – жертвы, потерпевшей в этой войне поражение. Наверное, нельзя исследовать проблему только с одной позиции, ибо роли «агрессора» и «жертвы» часто взаимно переплетены, они способны меняться местами, как в драматическом треугольнике Карпмана.

Если рассмотреть эти процессы на примере России, мы увидим много фактов коллективной травмированности собственной агрессивностью, где общество одновременно выступает и жертвой, и агрессором. Прежде всего, Россия (точнее Советский Союз) – это государство, на протяжении 50-ти лет уничтожавшее цвет собственной нации, фактически совершавшее интеллектуальный и нравственный геноцид. Начиная с «красного террора» 20-х годов, гражданской войны и первой волны эмиграции (среди которых и цвет нации – ученые, философы), затем – более кровавые события (расстрелы и каторга 30-х годов), война, в огне которой погибли не только от рук врагов лучшие представители нации. Очень показательно, например, отношение к вырвавшимся из плена, выжившим узникам немецких концлагерей. В этот же период – депортации и геноцид народов (чеченцы, крымские татары, немцы Поволжья и др.). Одной из самых страшных страниц этой истории был Голодомор, созданный искусственно, без объективных предпосылок (например, неурожая). Помимо физического уничтожения, много было изгнано из страны или уехало самих, спасаясь от репрессий или бежав от нечеловеческих условий существования.

Исторические предпосылки

Наверное, это началось не в 1917 году, а имеет более глубокие исторические корни. История России, как минимум, последние лет 500 отличается экспансивной внешней политикой (достойное продолжение традиций Золотой Орды). Фактически вся история – это завоевание все новых земель, которые включались в состав необъятной империи. Только за последние два столетия произошла аннексия Правобережной Украины, территории Крымского ханства, Грузии (конец 18 – начало 19 века), позже – была Кавказская война и покорение народов Северного Кавказа.

Вторая составляющая – это отношение государства к собственному народу, который традиционно находился на уровне рабов (у нас крепостное право было до 1861 года, а затем фактически воссоздано в советскую эпоху). Такое же отношение к русским гениям, вспомним трагическую судьбу Пушкина, Лермонтова, Грибоедова. Не менее трагически складывалась судьба ученых и изобретателей, прекрасно отраженная в образе Левши Лескова. Ломоносов, наверное – счастливое исключение, превращенное фактически в икону. Судьба декабристов – еще одно свидетельство такого отношения, хотя здесь мы не отличались от других тоталитарных монархий, жестоко подавлявших революционеров.

Показательно, что в российской ментальности было полное неприятие всякого реформаторства, что опять же нашло отражение в истории. Вспомним убийство царя Александра ІІ, прозванного в народе Освободителем, одного из немногих реформаторов среди царственных особ. А убийство Столыпина, чьи реформы могли бы вывести Россию в число передовых демократий Европы. Важной особенностью российской ментальности была психология беззакония, отсутствие правового восприятия мира, полное неприятие какой бы то ни было демократии. В том числе и поэтому потерпели поражение декабристы, стремившиеся создать конституционную монархию, где Закон был бы выше Власти. Все решала Сила, которая брала на вооружение хитрость, вероломство, короче – обман. Это очень глубоко сидит в российской общественной психологии до сих пор.

Тогда это стало логической предпосылкой большевизма, который явился квинтэссенцией всех существовавших до этого имперских тенденций вперемешку с неправовым сознанием, переведя их на уровень социальной болезни. Большевистская Россия представляла собой такое же нездоровое общество, как и фашистская Германия.

Больное общество

Известный немецкий философ и психолог Эрих Фромм, один из исследователей психологии тоталитаризма и фашизма, в 1955 году выпустил книгу «Здоровое общество», в которой есть такие строки: «В прошлом опасность была в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами».

Мы склонны всю вину и ответственность возлагать на власть, забывая, что все беззакония руководителей происходят с нашего молчаливого согласия. «Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает», – написал Жозеф де Местр двести лет назад. Общество, которое позволило чудовищные преступления внутри самого себя, и при этом не покаялось, не отвергло и не осудило как не сопоставимое с человечностью деяние, просто не может считать себя здоровым. Оно не может таким быть по определению.

Я говорю именно о болезни общества, а не только о политическом режиме. Ведь в годы репрессий кто-то же написал 5 миллионов доносов, по которым стали жертвами совершенно невиновные люди при почти полном попустительстве подавляющего большинства людей, на глазах у которых все это происходило. С одной стороны, уничтожение миллионов людей – это обескровливание нации, которая лишалась самых умных, талантливых, совестливых представителей. С другой – это грех, преступление, которое не могло не отразиться на коллективном самосознании.

Осознание этого преступления и собственной причастности к нему – это невероятно тяжелое психологическое бремя. Почти невыносимое. Спастись от него можно двумя путями. Первый – признать все, дав соответствующую оценку, взяв на себя долю ответственности, осудив, отмежевавшись, а затем и покаявшись. Но здесь на пути возникает психологическое сопротивление, страх того невероятного стыда и чувства вины, которые неизбежно придется пережить перед тем, как освободиться от них. Второй путь – это отрицать, найти оправдание, объяснение всему, построить новую картину мира, удобную для всех, придумать цель, ради которой ее стоит создавать. При этом вина и стыд не исчезнут, как может показаться, но, будучи вытесненными из коллективного сознания, будут продолжать жить в бессознательном. Они будут требовать все новых доводов и действий, подтверждающих искусственную картину мира перевернутых ценностей. Они будут требовать новых жертв.

Сейчас, когда происходит возврат к сталинизму, мы вспоминаем его самые жуткие страницы. Но мы не всегда задумываемся, почему он оказался таким живучим. Мы почему-то не любим вспоминать, что одной из самых позорных страниц советской истории является сговор СССР и Германии в 1937-39 годах и фактическое участие в развязывании Второй мировой войны. Тогда Германия не всеми воспринималась как империя зла, а советской пропагандой и вовсе рисовалась, как дружественная страна. Только в июне 1941-го стало понятно, с каким чудовищем мы имели дело.

Но парадокс заключался в том, что сталинская Россия была ничем не лучше гитлеровской Германии, если не хуже: ведь этот режим уничтожил миллионы своих сограждан, чего не сделал даже Гитлер. Однако если преступления германского нацизма получили должную оценку мировым сообществом и в самой Германии, то сталинизм избежал этой участи. Германия сумела преодолеть эту болезнь, покаявшись после Второй мировой войны, а Советский Союз не только не предпринял такой попытки, но и еще больше укрепился на тоталитарных позициях.

Германская агрессия против СССР в июне 1941-го фактически способствовало реабилитации большевизма, как идеологии страны участницы антигитлеровской коалиции, активно участвовавшей в борьбе с фашизмом и нацизмом. На повестке для тогда стоял главный вопрос: победить «коричневую чуму» 20-го века. Вред коммунистической идеологии тогда казался не таким большим. «Победителей не судят» и «Война все спишет» – под такими лозунгами болезнь стала переходить из острой фазы в хроническую, прочно закрепившись в общественной психологии (хочется верить, что не необратимо). Не привело к покаянию и поражение в холодной войне и последующий за этим распад СССР. Для нас это поражение стало примерно тем же, чем поражение Германии в 1-й мировой.

И так же как в Германии это привело к появлению нацизма, в России мы имеем похожие результаты. Информационная война, развязанная для реализации имперских амбиций, поразила, прежде всего – жителей России. Они стали жертвой нового социального эксперимента. Можно сделать следующий вывод:

Самым серьезным последствием информационной войны является почти необратимая трансформация общественного сознания целой страны.

Информационная война привела не просто к пропагандистской промывке мозгов. Она вызвала рецидив старой болезни, поразившей наше общество почти сто лет назад (точнее – перевела ее из хронической фазы в острую). Ее можно называть по-разному: большевизм, сталинизм, имперский синдром, русский нацизм, православный фашизм, или еще как-нибудь. Это не разные явления, это, в сущности – симптомы одной болезни, хоть и выросшие из различных идеологий, практически – антиподов: воинствующий атеизм и воинствующее православие, коммунизм и фашизм. Хотя крайности, как известно – сходятся.

Но нынешний рецидив носит более тяжелую форму и отличается от болезни фазы сталинизма заметной фашизацией сознания общества. Как удачно заметил Лев Шлосберг «Сегодня Россия – это страна, идеально готовая к фашизму».

От покаяния – к исцелению

Исцеление от этой болезни может быть только через покаяние. Покаяние глубокое и полное. А оно невозможно без признания коллективной ответственности за всю историю последнего столетия (а может быть и больше). Это очень трудная задача, так как нужно будет пройти через огромный позор и принять ношу тяжелейшей вины. Если этого не сделать, то единственный способ избежать стыда и чувства вины – это отрицать истину и перекрашивать объективную реальность с перевернутыми моральными ценностями с помощью механизма проективной идентификации.

В истории СССР было две попытки покаяния: во время хрущевской оттепели и в период горбачевской перестройки. Но едва начавшись, они сворачивались, и происходил возврат к сталинизму. Первый раз всю ответственность свалили фактически на одного Сталина и на ближайших высокопоставленных палачей «культа личности» (Ежова, Берию). Это как если бы на Нюрнберге обвинили одного Гитлера. Поэтому 20-й съезд КПСС не стал Нюрнбергским трибуналом сталинизма, да и не мог стать. При том, что он имел огромное историческое значение (реабилитация и освобождение из лагерей сотен тысяч невиновных), это было незавершенным исцелением, давшим впоследствии рецидивы.

Не произошло завершения покаяния и во время перестройки, хотя была надежда, что оно будет полным и окончательным. Неполное покаяние не принесет освобождения. Оно как не полностью вырезанная раковая опухоль способна дать метастазы и поразить казалось выздоровевший организм новым недугом, порой тяжелее предыдущего. Или, если сорняк вырвать не с корнем, он прорастет вновь, убивая культурные растения.

Параллельная реальность, созданная кремлевской пропагандой – это прекрасная психологическая защита для травмированного сознания агрессора, это – избавление от необходимости покаяния, взятия на себя ответственности, от переживания вини и любых других движений совести. Позор от сознания чудовищности оправдываемых преступлений можно заменить гордостью за «воевавших дедов», за «вставание с колен», за величие «русского мира» и прочие мифологемы, вытесняющие из параллельного мира другие реальности, невыносимые своей чудовищной правдой.

Через это прошла немецкая нация, хоть и далось ей это очень нелегко. Этот процесс не закончился Нюрнбергом и продолжался несколько десятилетий. Германии, как это ни парадоксально, помогла в этом ее национальная трагедия – разгромное поражение во Второй мировой войне. Неужели для России, чтобы пройти подобное чистилище, нужно не менее разгромное поражение?

Хотя, суда по тому, как разворачиваются события последних месяцев, именно такой сценарий становится весьма вероятным.

* * *

Как предотвратить катастрофическое разворачивание событий, а тем более – опасность мировой термоядерной катастрофы? Как остановить Информационного Франкенштейна? И возможно ли это? Нужно что-то поменять в сознании людей, заставив их понять, что пропагандисты в СМИ являются реальными виновниками трагических событий, совершаемых под воздействием их пропаганды, и должны быть приравнены к военным преступникам. Нужно лечить нездоровую коллективную психику общества, трансформируя параллельные реальности, способные массово убивать людей.

Эти задачи не менее важны, чем проблемы вооружения, экономические реформы, борьба с коррупцией. Над ними должны ломать голову политики и ученые (прежде всего – социальные и политические психологи). Но для этого нужно, чтобы возник хотя бы запрос на их решение. Разговоры о том, что «не время», что есть задачи поважнее, несостоятельны, так как без грамотной информационной политики решение важных государственных задач станет невозможным или потребует намного больших ресурсов. Рассуждения о том, что у нас для этого нет средств – преступно опасны. Отсутствие этой деятельности обойдется нам в тысячи раз дороже.

Не так давно создано Министерство информации, в котором организован (в кои то веки) департамент информационной безопасности. Казалось бы, дело сдвинулось с места. Но это ведомство совершенно не занимается проблемами психологии медиа-пространства, не понимая, что это – ключевые проблемы, ибо параллельные реальности существуют в психике людей. Но еще интереснее факт, что подобные структуры существовали и ранее: это – департамент информационной политики МИД Украины и совет по вопросам информационной политики при Президенте Украины, а также – департамент информационной безопасности при СБУ, созданный еще в 2011 году. Что они делали до сих пор?

Нужно понимать, что уже 15 месяцев идет информационная война. А на войну нужно отвечать адекватными действиями. Нужно не переставать бороться с дезинформацией, разрушая параллельную реальность информационного антимира. Но контрпропаганда не должна пользоваться тем же оружием.

Вранью лучше всего противопоставить правду. Нужно понимать (и это не может не радовать), что дезинформация, являющаяся главным оружием в информационной войне – это товар «скоропортящийся». Со временем, под натиском правды, или даже просто здравого смысла, происходит ее естественный «полураспад». Ее постоянно нужно заменять новой, поэтому нужны свежие сюжеты, видеоролики, «свидетельства» лжеочевидцев. Правда же, которую можно противопоставить вранью, имеет, фактически, неограниченный срок годности. Мало того, выдержав проверку временем, как хорошее вино или коньяк – она становится только крепче.

Правда рано или поздно победит, разрушив параллельную реальность. И чем грандиознее была его конструкция, тем сокрушительнее будет эта катастрофа. А на развалинах старого «информационного антимира» произрастет новая живая реальность, как некогда на развалинах павшей в результате лжи и разврата Римской империи выросла новая Европейская цивилизация.

 

© Павел Горностай,
доктор психологических наук

ИСТОЧНИК: http://gorn.kiev.ua/publ89.htm