Президент России в последние два года сеет в мире хаос и раздоры. Но эти его близорукие действия — далеко не работа выдающегося ума, пишет в Foreign Policy политолог Марк Галеотти

В марте, когда казалось, что американские выборы еще далеко, задолго до того как мир услышал название Fancy Bear и узнал рецепт фирменного ризотто Джона Подесты (рецепт упоминался в электронной переписке главы избирательного штаба Хиллари Клинтон Джона Подесты, опубликованной российскими хакерами, которые взломали его почтовый ящик. — Открытая Россия), я побывал в Москве и поговорил с одним русским, который раньше работал в Кремле. В ходе беседы, в которой мы коснулись многих тем, стало ясно, что у нас общее мнение об одной из ключевых черт Владимира Путина. Мой собеседник назвал это «парадоксом Путина» и определил так: у президента блестящий тактический инстинкт, способность использовать любую предоставившуюся возможность, но стратегические результаты почти всегда неизбежно оказываются катастрофическими.  

Семь месяцев спустя сага о попытках российского вмешательства в американские президентские выборы еще раз показала всему миру, что такое «парадокс Путина».

О том, действительно ли Россия вмешивается, вряд ли можно спорить всерьез. Несмотря на весь скептицизм Дональда Трампа, американское разведывательное сообщество пришло к общему мнению и обвинило Россию во взломе электронной почты сотрудников избирательного штаба Хиллари Клинтон (переписка была опубликована сайтом WikiLeaks) и Национального демократического комитета. В дополнение к этим непосредственным практическим действиям российские медиа на иностранных языках, особенно сеть телеканалов RT и информационное агентство «Спутник», последовательно проводят антиклинтоновскую линию, распространяя слухи о фальсификациях на выборах и прочих проделках (в сравнении с риторикой главного российского телепропагандиста Дмитрия Киселева, который заявил, что американский истеблишмент скорее убьет Трампа, чем позволит ему стать президентом, это еще цветочки, но такая роскошь предназначена для потребления внутри страны, а не для влияния на американские выборы). Есть и опасения, пока не подтвержденные доказательствами, что россияне могут взломать электронные системы голосования в день выборов.

Но чего удалось достичь с помощью этих ухищрений? Кое-какие удачи были, но, похоже, обошлись они очень дорого.

Успехи, которых добилась Россия, нужно оценивать, сообразуясь с ее целями. Победа Трампа выглядит все менее вероятной, но нет особых оснований считать, что Кремль когда-либо на самом деле хотел, чтобы он стал президентом. Скорее республиканский кандидат — что-то вроде попутчика; заметно, что даже в третьем раунде дебатов с Клинтон он просто отмахивался от возможностей дистанцироваться от Путина, но если он станет президентом, это будет непредсказуемый президент. Путин привык к роли главного безумца на геополитической арене, а президент Трамп сильно повредил бы его стилю и его стратегическим расчетам.

Скорее всего, у российского вмешательства две цели. Во-первых, ослабить Клинтон так, чтобы после инаугурации она была занята проблемами с разочарованным левым крылом Демократической партии, озлобленными правыми республиканцами и страной, разделенной между ними, и не могла посвятить свою энергию конфронтации с Путиным и попыткам его свергнуть. Пока об этом рано говорить с уверенностью, но есть возможность, что российские хакеры сделают немыслимое — объединят демократов и республиканцев в общем гневе против Москвы.

Вторая цель: подрывая легитимность самой американской демократии, российские хакеры пытаются испортить международную репутацию США, привести в уныние их друзей, обеспечить топливом глобальную пропагандистскую кампанию, которая, в сущности, должна убедить мир не в том, что российская система лучше других, а в том, что она не хуже.

Эта пропаганда имеет некоторый резонанс, но трудно представить себе, чтобы какие-то действия России могли больше повредить Америке, чем кампания Трампа сама по себе.

Но так же, как аннексия Крыма, которая привела к санкциям и влетела в копеечку государственной казне, как авантюра в Донбассе, которая повлекла дальнейшие санкции и увязание России в дорогостоящей необъявленной войне, и как интервенция в Сирии, где Путин, уже начав выводить войска, вдруг развернулся и увяз в еще одной войне, которая неизвестно чем кончится, сегодняшнее российское достижение может превратиться в завтрашнюю катастрофу. Россияне, которые веселились, читая разоблачения WikiLeaks, и злорадствовали, когда «их» хакеры громили американские общественные устои, теперь обеспокоены возможным американским возмездием и, что более важно, тем, как это отразится на будущих американо-российских отношениях. Как мрачно проворчал один из них, «давайте привыкать к санкциям, пока мы не в могиле».

Клинтон Путину не друг. Но она прагматичный управляющий и заинтересована не в новых крестовых походах, а в наведении порядка в том, что связано со старыми конфликтами. Если бы Путин дождался ее инаугурации и предложил какое-то соглашение по Сирии и даже по Украине, вполне возможно, что она по меньшей мере всерьез рассмотрела бы этот вариант. Но Путин всеми своими взломами и утечками умудрился убедить Клинтон и ее окружение в том, что Кремль представляет очевидную и реальную опасность для американской демократии и единства Запада. Как сказал мне один осведомленный человек из Вашингтона, «теперь можно готовиться к ночным кошмарам Путина», — может быть, давно ожидаемая поддержка сил, стремящихся к смене режима в России, «станет реальностью, когда Хиллари займет Овальный кабинет».

В Москве начинают понимать, что несколько месяцев злорадства во время американской президентской кампании не стоят вероятных последствий. Внешнеполитическая элита опасается, что Вашингтон готовится разоблачить обман Москвы относительно Ближнего Востока и Европы и усилить давление на колеблющиеся страны Евросоюза, чтобы сохранить и даже ужесточить режим санкций. Политиков и бизнес-элиту беспокоит, что даже если США не будут активно подталкивать страну к смене режима, их возможности путешествовать и инвестировать могут пострадать. Недавно один помощник высокопоставленного парламентария в разговоре со мной выразил озабоченность тем, что «Россия превращается в новую Южную Африку», имея в виду тридцатилетний период бойкота и санкций, из-за которых страна, в которой в то время правящее белое меньшинство поддерживало режим апартеида, оказалась в изоляции.

И даже у сотрудников спецслужб, которые организовали всю эту историю с хакерами, есть свои опасения. До сих пор они пользовались полной поддержкой Путина, которого очень воодушевляли их способности мутить воду. Однако теперь их способности и методы стали объектом очень серьезного расследования, невиданного со времен Холодной войны, и новая американская стратегия ответных действий, похоже, обретает конкретную форму. Один аналитик, близкий к российскому разведывательному сообществу, сказал, что его очень серьезно беспокоит, например, то, что возможности кибершпионажа, «которые могли бы быть нашими реальными активами, растрачены на какую-то электронную переписку, полную сплетен».

Чтобы понять, почему американская авантюра Путина оказалась такой неудачной — и почему она стала такой идеальной иллюстрацией к «парадоксу Путина», — стоит взглянуть на нее в контексте излюбленной манеры действий президента России. Путин на мировой сцене — своего рода игрок-импровизатор, обыгрывающий текущие события и интересы других игроков.

В частности, в какой-то момент он занялся тем, что я называю геополитическим троллингом, — эффектными трюками с пересечением всех мыслимых границ, за которыми постоянно следит затаив дыхание пресса.

Среди примеров подобного троллинга — риторика и жесты вроде облетов воздушного пространства НАТО тяжелыми бомбардировщиками и недавнего размещения в Калининградской области ракет, способных нести ядерный заряд. Все это не имеет практического смысла, но вызывает тревогу на Западе. Иногда троллинг принимает и более серьезные, рискованные формы. Целями интервенции в Сирии были поддержка одного из последних союзников России и дерзкий ответ на попытки Вашингтона изолировать Москву дипломатически. Но из-за этого увеличилась вероятность прямого военного столкновения двух ядерных держав.

Что касается вмешательства в американские выборы, это, вероятно, началось как несущественный троллинг, но когда Путин в своем обычном стиле в момент обострения повысил ставки, вмешательство стало куда более серьезным — открытым вызовом самой сущности американской демократии.

Возможно, Путин не смог справиться с соблазном вмешаться в американскую внутреннюю политику. Массивные и многосоставные политические механизмы, особенно те, которые в значительной мере полагаются на волонтеров, по природе своей являются незащищенной легкой добычей для российских гигантских, агрессивных и активных спецслужб. А все более мрачный и расколотый американский политический ландшафт породил беспрецедентно враждебную президентскую кампанию, которая усилила действие «стратегических утечек» и прочих «активных мероприятий», как в российской разведке называют политические операции. Путин со свойственным ему оппортунизмом заметил слабое место в американской политической системе и с радостью воспользовался моментом; американская демократия, конечно же, пострадала. Но Путин при этом умудрился сделать роль России настолько очевидной, что это потребовало какого-то ответа США.

Проблема Кремля, помимо всего прочего, в том, что Путин-оппортунист целиком поглощен текущим моментом. Он концентрируется на том, что может довести до завершения завтра, и совершенно не обязательно при этом думает о последствиях, которые наступят днем позже. К тому же он исходит из предположения, что всегда будет контролировать то, что начал; с этим мы тоже встречались раньше.

Когда Кремль решился на интервенцию в Донбассе, вооружая местных недовольных и присылая своих солдат, чтобы их поддержать, это, видимо, казалось хитрой тактикой. В Кремле считали, что Киев будет вынужден капитулировать, а Москва заявит, что она тут ни при чем. Прошло больше двух лет, и мы видим, что Москва увязла в кровавом конфликте, финансируя бандитские псевдогосударства в Донецке и Луганске из своего сжимающегося бюджета.

В некотором смысле история путинского налета на американскую политическую систему повторяет ту же траекторию. Со своим хитрым планом — мутить воду с помощью формально не связанных с государством сомнительных активов, загоняя оппонента в слабую позицию, — Путин в очередной раз перехитрил сам себя. Заявления о том, что его руки чисты, выглядят все менее убедительно, созданный им хаос захлестывает его собственную жизнь и даже начинает угрожать своему создателю.