Капеллан сопротивления. 33 года назад был убит Ежи Попелушко, польский мученик католической церкви. Убийцы в погонах были самой настоящей кровавой гэбнёй — без всяких кавычек. Но гвардейцы коммунистического режима лишь ускоряли его конец — слово отца Ежи оказалось гораздо сильнее. Даже после мученической смерти.
19 октября 1984 года в Польше произошло политическое убийство. Подлое, трусливое, из-за угла. Зверское, с особой жестокостью. Погиб католический священник Ежи Попелушко. Убийцы в погонах были самой настоящей кровавой гэбнёй — без всяких кавычек. Но гвардейцы коммунистического режима ускоряли его конец. Слово отца Ежи оказалось гораздо сильнее. Даже после мученической смерти.
Пути отца Ежи
Католическая религия — огромная сила в Польше. В деревне Окопы Подляского воеводства после Второй мировой жили такие же верные католики, как в Варшаве и в Гданьске, в Белостоке и в Кракове. Среди них — семья Попелушко. 14 сентября 1947-го у Владислава и Марианны родился сын. Ему дали имя Альфонс — в честь дяди, партизана Армии Крайовой, погибшего в боях с коммунистами. Этот факт оказался отмечен в церковно-приходской записи. Там же, в храме, мальчика и крестили. В детстве его звали Алеком.
Небогатая семья не подлаживалась под правящий режим. Ни под сталинизм Берута, ни под «оттепель» Гомулки. Католическая вера помогала переносить невзгоды. Алек не на шутку увлёкся теологией. В семь лет он пошёл в первый класс, а чуть позже стал завсегдатаем приходской церкви в городе Суховоля. Его распорядок включал в себя каждодневную молитву в храме и посещение школы. Помолился — и со спокойной совестью в школу.
Лучше всего давались ему польский язык и история. Алек с детства узнал, как кромсали его страну иностранные монархи и диктаторы. И как снова и снова восставала из пепла Польша. Уроки же родного языка помогли будущему миссионеру. Он умел говорить и с крестьянином, и с интеллигентом, и с рабочим. Кстати, русский язык Алек тоже знал великолепно.
С детства он решил стать священником. Восхождение начал с аколита, то есть, по-русски — со служки. Зажигал в костёле свечи, приносил вино и хлеб на алтарь, шёл в процессии, читал Священное Писание, звенел в колокольчик. С одиннадцати лет.
Через три года он перешёл из деревенской школы в городскую. И в Окопах, и в Суховоле многие замечали необычайную общительность Алека. Он умел понимать людей, с ходу вникал в их проблемы, каждого мог поддержать добрым словом. В церкви таких ценили.
Окончив школу в 1965 году, Алек поступил в Высшую духовную семинарию Варшавы. Там он близко узнал Стефана Вышиньского — кардинала и Примаса (предстоятеля) Польши. Но спокойно учиться Алеку не дали — через год отправили служить в армию. В инженерно-сапёрный батальон. Крови ему там попортили немало. Например, запрещали семинаристу носить медальон с изображением Девы Марии. Казалось бы, «конкордат» между ПОРП и Костёлом предполагал уважение религиозных чувств. Но в воинской части такие вещи игнорировались. У Алека ухудшилось здоровье, появились проблемы с сердцем.
И, тем не менее, Алек не обозлился на военных. Это вообще национальная черта поляков: ненависть к коммунистам, гэбистам и ментам не распространялась на военных. Войско Польское — вековая защита страны. Не всегда они спасали страну, но всегда — пытались.
Отдав воинский долг, Алек решил поменять имя. Теперь он именовался Ежи. Под этим именем его знают в современной Польше: Ежи Попелушко. Или — отец Ежи.
Собственно, отцом — католическим священником — Ежи Попелушко стал 28 мая 1972 года. В сан его посвятил кардинал Вышиньский. Служил Попелушко в Суховоле, был привязан к местным жителям, не хотел никуда уезжать. Но пришлось, решением епископата. Отец Ежи двинулся ближе к столице — в селение Жомбки, а затем в Анин. По сути это уже Варшава.
1978 год. Папой Римским становится Иоанн Павел II — поляк Кароль Войтыла, соратник Стефана Вышиньского, краковский кардинал. Первый Папа из Польши. Первый Папа из «соцлагеря». Знающий, что такое атеистическое государство и тоталитарно-коммунистический режим.
Подневольная Польша вдохновляется, видя в этом знамение. Коммунистическая власть напрягается. Прибавляется забот 4-му департаменту Службы безопасности МВД ПНР, специалистам по преследованию церкви. С другой стороны, настораживаются диссиденты-марксисты, типа Кароля Модзелевского, Адама Михника, Яцека Куроня. Они ведь борются за истинный социализм, за подлинную пролетарскую власть, а рабочие слушают в основном ксендзов и вот ещё теперь Папа... С трудом убедил их не отрываться от народа и встречать Папу в 1979 году... Стефан Сташевский — бывший секретарь Варшавского комитета ПОРП, редактор партийной «Трибуна люду». При Гомулке изгнанный из правящей компартии за еврейскую национальность и ушедший к диссидентам.
Ежи Попелушко уже за тридцать. Его переводят на новое место, в приход Младенца Иисуса в варшавском районе Жолибож. Проповедовал, преподавал католическое богословие. Словом и делом старался помогать прихожанам. Не успел привыкнуть, как доверяют следующую паству. При часовне одного из благотворительных обществ столицы. Здесь — студенты, будущие врачи. Как и положено, Ежи напутствует их на свершение добрых дел. Слушать собирались десятки людей. Потом сотни. Потом тысячи. Молва об отце Ежи облетала столицу.
Порой приходилось читать многочасовые проповеди. Иногда до обморока. Сказывалось послеармейская подорванность здоровья. Однажды отец Ежи даже попал в больницу. Лечили его те самые врачи, которых он напутствовал.
После выписки Ежи перевели в церковь Святой Анны. Он ещё толком не выздоровел, а уже принялся за проповеди с былым рвением. Понятное дело, это не способствовало укреплению его физического состояния. Но характер Ежи не предусматривал никаких тайм-аутов.
Молот солидарности
Через год после визита Иоанна Павла II в Польше началась горячая пора. Антикоммунистическое сопротивление совершило мощный прорыв. В авангард выдвинулись рабочие. Ударным тараном пролетарской борьбы стал профсоюз «Солидарность». Первое независимое самоуправляемое объединение трудящихся подсоветской Восточной Европы.
Многие польские священники полагали, будто рабочий класс оторван от католицизма, интегрирован в систему ПНР. Хранителями польских традиций, в том числе национально-освободительной борьбы, они считали крестьянство и интеллигенцию. Но 1980 год показал иное.
Сельские единоличники и особенно городские служащие поначалу настороженно отнеслись к рабочим забастовкам. Польская деревня в целом соблюдала «социальный контракт» с ПОРП, заключённый в середине 1950-х. Польские коммунисты отказались от коллективизации (несмотря, кстати, на ярость КПСС). Польские крестьяне остались фактически частными землевладельцами и за это воздерживались от активного сопротивления. Недаром в «Сельскую Солидарность» вступили меньше половины из них, тогда как «Солидарность» городская объединила 80% рабочих. В 1981 году независимый профсоюз крестьян-единоличников потребовал официального признания наследственных документов на земельные участки — и немедленно получил это от ПОРП. Но «Сельская Солидарность» требовала также строить больше костёлов и продавать меньше водки — вот с этим коммунисты жёстко тормозили. А допускать в Войско Польское католических капелланов отказывались категорически. Они-то понимали, где принцип, а где можно уступить.
Большинство польских интеллигентов и служащих, конечно, отвергали диктатуру ПОРП. Но в этой среде были распространены левые идеи, замешанные на марксизме. «Из двух цветов польского флага интеллигентское сознание принимало красный, но устраняло белый», — писал польский либеральный экономист Рафал Кравчик. Выше уже сказано, что диссидентских лидеров уговаривал встречать Папу бывший партийный секретарь. Но не только в идеологии дело. Важнее, пожалуй, другое.
«Польский интеллектуал был застигнут врасплох августовским кризисом, — писал свою аналитику референт ЦК КПСС Александр Ципко. — Представители польской интеллигенции, которые считали себя политически опытными, сначала скептически восприняли известие о начавшихся забастовках. Чаще всего они, как и крестьяне, служащие, ремесленники, осуждали рабочих. Говорили, что бастуют самые горластые и нахальные, что рабочий класс обнаглел, превратился в социального вымогателя. Был распространён образ рабочего — завсегдатая пивной, с примитивным интеллектом и неразвитыми духовными потребностями, единственная жизненная цель которого — после работы пойти с друзьями в кабак». Как видим, нынешние российские рассуждения о «ватной быдломассе» абсолютно не оригинальны. Разница в том, что в Польше это пережёвывали действительно интеллектуалы. А у нас на этот счёт вежливее промолчать.
Рабочие же повели с номенклатурой общенациональную классовую борьбу. Волна, поднявшаяся с Гданьской судоверфи, в считанные дни захлестнула страну. Одним из центров забастовочного движения стал Варшавский металлургический завод. Выяснилось, что рабочие веруют в Бога. Им требуется священник, готовый отслужить заводскую мессу. Это был немалый риск. Некоторые отказались (тоже ведь... интеллектуалы). Отец Ежи согласился. И убедился воочию: польский пролетариат тянется к католицизму.
Всему миру известно имя гданьского «великого электрика» Леха Валенсы. Другие лидеры «Солидарности» известны всей Польше. Но их стоит знать и России.
Мариан Юрчик из Щецина. Соглашение с вице-премьером Барциковским он подписал 30 августа 1980-го — на день раньше, чем Валенса с Ягельским в Гданьске. Из крестьянской семьи. Подростком, подобно Попелушко, прислуживал в костёле. После армии — сварщик и пожарный. Яростный антикоммунист, призывал ставить виселицы прямо на заводах. «Вешатель» — так прозвали его в советской печати. В новой Польше дважды был мэром Щецина, все решения сверял с Библией.
Анджей Розплоховский из Катовице. Железнодорожник, потом металлург. Требовал выгнать с заводов парткомы и советские войска из Польши. Вот как рабочие люди любили «рабочую» партию! В новой Польше — правый политактивист. Написал мемуары под названием «Поставят вам виселицы».
Гжегож Палька из Лодзи. Инженер-химик. Олицетворение политического союза технической интеллигенции с индустриальным пролетариатом. В новой Польше основал консервативно-католическую партию и был лодзинским мэром. Налаживал муниципальное самоуправление.
Збигнев Буяк из Варшавы. В армии — десантник, на тракторном заводе — механик. По взглядом скорее социал-демократ, но тоже крайний антикоммунист. Предупреждал писателей ПНР, что первым делом издавать надо Библию, вторым — самиздат, а на оставшейся бумаге можно «кое-кого из вас» (узнав об этом, начнёшь понимать опасливых интеллектуалов). Возглавлял подпольные структуры «Солидарности». В новой Польше — либеральный политик.
Анджей Колодзей из Гдыни. Слесарь-судостроитель. На канонической фотографии гордо облачён в ватник. Позиционировался так жёстко, что даже Валенса грозился посадить его в тюрьму. Посадили, однако, коммунисты, причём чехословацкие — он начал создавать «Солидарность» у славянских братьев. Вышел — и тут же в польское подполье. В новой Польше был председателем местного совета в родном городке Загуж.
Анджей Гвязда из Гданьска. Инженер-электронщик. Бескомпромиссный демократ-народник, «слишком честный, чтобы быть политиком». Освободился по амнистии в июле 1984-го, снова посажен в декабре — подрался с ментами на улице. В новой Польше — активист-антиглобалист. Не признаёт «режима, созданного сговором Ярузельского с Валенсой».
Северин Яворский из Варшавы. Школьный учитель, потом металлург. Некогда состоял в ПОРП, видел партию изнутри, поэтому отличался особо накалённым антикоммунизмом. Выступал за силовое сопротивление от открытое восстание. «Смотри, если отступишь, я лично оторву тебе голову!» — его напутствие председателю Валенсе, прозвучавшее в декабре 1981-го.
Ян Рулевский из Быдгоща. Инженер-конструктор. В ранней молодости за антикоммунистическую агитацию исключён из Военно-технической академии. Пытался бежать в ФРГ, получил пять лет. Потом работал на заводах. Революцию «Солидарности» в августе 1980-го встретил на велосипедном заводе. Поднял город на дыбы — так, что его поспешили выпустить, едва арестовав: побоялись с работягами связываться. Призывал «огромным молотом разбивать тоталитарную систему», пытался формировать отряды рабочей самообороны. В СССР его называли «уголовным преступником» и «профбоссом-неофашистом». Неудивительно, что в советских рабочих общагах он вызывал наибольший интерес. У тех, кто слышал.
Эти люди были типичны в пастве отца Ежи. Он стал капелланом «Солидарности». Особенно близок был с Юрчиком, Яворским и Рулевским.
Вознесение мученика
13 декабря 1981 года коммунистическая партия пустила в ход последний аргумент — армию. Против Польши было брошено Войско Польское. Что само по себе являлось трагедией. Ментов и гэбистов рабочие могли одолеть. Но на солдат, своих братьев и сыновей, гордость польской нации, трудно было поднять молот.
Заводы, шахты, порты захватывалась бронетехникой. «Солидарность» ушла в подполье. Временами тут и там вспыхивали беспорядки. Но в целом движение было подавлено. Однако не прекратилось. Одной из форм стали католические богослужения. В церкви люди могли общаться более-менее свободно. Мужественные ксендзы обращались к ним с проповедями правды.
Ежи Попелушко был первым из таких. Его слушали затаив дыхание. Его слово вселяло надежду и уверенность в грядущем рассвете. Он проводил мессы для интернированных и рабочие паломничества к Ясной Горе. Он отпевал 19-летнего поэта Гжегожа Пшемыка, забитого насмерть ментами. «Пора начинать снова. Главное — не бояться. Мы не страшимся зла. Польша восстанет. Бог поможет народу».
Его квартиру дважды взламывали. Дважды его автомобиль попадал в странные аварии. Против Попелушко возбудили уголовное дело за злоупотребление свободой совести (был и такой пункт!), 13 раз вызывали на допрос, один раз даже арестовали. Ему грозил десятилетний срок. Друзья предлагали уехать из страны. Отец Ежи отказался.
Имя Ежи Попелушко зазвучало в Советском Союзе. Установочная статья появилась в «Известиях»: «Это не проповеди, а листовки, написанные Буяком!» На следующий день, 13 сентября 1984-го, первый секретарь ЦК ПОРП председатель Совмина ПНР генерал Войцех Ярузельский сказал министру внутренних дел генералу Чеславу Кищаку: «Пусть он замолчит».
Вопрос о Попелушко держал на контроле генерал Мирослав Милевский — член Политбюро, секретарь ЦК ПОРП, куратор госбезопасности. Партийное поручение разобраться имел министр внутренних дел генерал Чеслав Кищак. Устный приказ последовал в СБ (служба госбезопасности входила в структуру МВД). За исполнение взялся 4-й департамент, инквизиторы от атеизма. Возглавляли его бригадный генерал Зенон Платек и полковник Адам Петрушка.
В 4-м департаменте действовала особая «Группа D» — откровенные гангстеры, освобождённые от соблюдения формальных законов. Им разрешались любые провокации, насилия и убийства. Командовал этой ОПГ в 1984 году полковник Ромуальд Бендзяк. В его непосредственном подчинении состоял капитан Гжегож Пиотровский. Незадолго до того он сам руководил «D’эшниками», был понижен в должности за чрезмерный авантюризм и был не прочь вернуться на прежнее место.
Мрачная символика: Пиотровскому тогда было 33 года. Ненамного моложе 37-летнего отца Ежи. Родом из Лодзи. Преподавал математику в средней школе. По собственной инициативе поступил на службу в МВД. Определён в СБ. Фанатично упёртый рационалист и атеист, он люто, адски ненавидел религию и церковь. Такое бывает. Как Гай Гисборн в фильме «Стрелы Робин Гуда»: «Иногда я думаю, что Бог всё-таки есть. И тогда мне становится страшно».
Именно Пиотровский на министерском совещании настоял на «нулевом варианте» в отношении Ежи Попелушко. Тут вспоминается другой советский фильм — телесериал «Огненные дороги»: «Только смерть остановит Хамзу». Общее руководство операцией было возложено на Петрушку, непосредственное исполнение — на инициатора Пиотровского. В киллерскую команду Пиотровский взял двух лейтенантов — Вальдемара Хмелевского и Лешека Пенкалу.
29-летний Хмелевский, на вид простоватый добродушный усач, был потомственным гэбистом. Политолог по образованию, он защитил диссертацию на тему биографии кардинала Вышиньского. Даже в СБ он считался отморозком: «Делает быстрее, чем думает», — значилось в его досье. В общем, для «Группы D» подходил.
32-летний Пенкала начинал как инженер и в карательные органы попал отчасти случайно. Занимался поначалу обслуживанием гэбистской техники. За неукоснительную исполнительность был отмечен начальством и включён в «Группу D».
19 октября 1984-го Ежи Попелушко в очередной раз побывал в Быдгоще. Отслужил мессу. Пообщался с Яном Рулевским. Потом сел в «Фольксваген» с водителем Вальдемаром Хростовским. Поехали в сторону Торуни. Близ деревни Гурск их остановила «дорожная милиция». Точнее, лейтенант СБ Хмелевский, переодетый в форму польского ГАИ...
Бывший десантник Хростовский сумел вырваться из багажника и бежать. Священнику Попелушко этого не удалось. Несколько раз его жесточайше, смертно избивали. Связали так, что при попытке выпрямиться горло стягивала петля. Доехали до водохранилища под Влоцлавеком. Туда и сбросили, нагрузив мешком камней.
21 октября прихожане забили тревогу. И тут произошло то, чего никак не предвидели ни трое подонков-убийц, ни их начальники Петрушка с Платеком, ни член Политбюро Милевский. «Теперь им конец», — сказал генерал Ярузельский.
Возмездие банде D
В МВД — не в СБ, тем более не в «Группе D», а в угрозыске — мигом сформировали спецгруппу по расследованию. Менты, естественно, рады были посчитаться с гэбистами. Спустя трое суток исполнители убийства были арестованы. «В связи с похищением и убийством католического ксендза Попелушко МВД ПНР уполномочено сделать заявление, — сообщала советская программа „Время“. — Убийцы найдены и ответят по всей строгости закона». Ещё через три дня польская общественность узнала их имена. А 30 октября обнаружилось тело священника.
3 ноября 1984 года Варшава хоронила Ежи Попелушко. Процессия собрала 250 тысяч человек. Среди них были Лех Валенса и Яцек Куронь. Власти не пытались мешать. Наоборот, делали вид, что очень сожалеют о трагедии. Но не могут же партия и правительство отвечать за каждого отморозка!..
27 декабря начался судебный процесс. На скамью подсудимых попали четверо — Пиотровский, Петрушка, Пенкала и Хмелевский. Первый рассматривался как организатор и главный непосредственный убийца, второй как заказчик, третий и четвёртый как активные пособники. Вели они себя примерно одинаково, но с некоторыми персональными особенностями. Петрушка и Пиотровский оправдывались «вредной для государства деятельностью Попелушко». При этом Пиотровский довольно прозрачно намекал, что вдохновлялся позицией самого товарища Милевского. Хмелевский косил под туповатого: мол, что я? что Илья, то и я. Пенкала угрюмо замыкался в себе.
Прокурор Лешек Петрасиньский потребовал смертной казни для Пиотровского, 25 лет для Петрушки, 15 лет для Пенкалы и 14 лет для Хмелевского. Суд с ним почти согласился. 7 февраля 1985 года был оглашён приговор. Пиотровскому, как и Петрушке, вместо вышки впаяли четвертак, Хмелевскому и Пенкале — точно по прокурору.
Но главный результат заключался даже не в этом. Лаконично-многозначительная фраза Ярузельского касалась не только и даже не столько их. «Дело Попелушко» стало поводом для серьёзной разборки на партийно-государственном олимпе. Ярузельский зачистил консервативную группировку.
Через несколько месяцев был вышиблен на пенсию Мирослав Милевский, лидер сталинистского бетона в руководстве ПОРП. За ним последовали министр иностранных дел Стефан Ольшовский (этот ортодоксальный коммунист женился на американке и эмигрировал в Нью-Йорк), член Политбюро «спецрабочий» Альбин Сивак, посол в СССР Станислав Кочёлек (со времён декабрьского расстрела 1970-го прозванный «Кровавым Чайником») и член ЦК Тадеуш Грабский (типичный номенклатурный «пан Шматяк»).
«Партийный бетон» был полураздавлен и уже никогда не оправился. Власть всецело сосредоточилась в руках военных и партийных прагматиков — Ярузельского, Кищака, министра обороны Флориана Сивицкого, члена Политбюро Мечислава Раковского. Соотношение сил в руководстве ПОРП и ПНР резко изменилось.
Заодно задвинули на резкое понижение и Бендзяка с Платеком. Генерал Кищак поставил на место слишком ретивых подчинённых.
Но отсиживать полные сроки убийцы не собирались. Уже в 1986-м министр Кищак добился смягчений: Петрушке до 15 лет, Пенкале до 10, Хмелевскому до 8. На следующий год подоспело сокращение по амнистии: Петрушке до 10, Пенкале до 8, Хмелевскому до 4,5. Глядишь, ещё через год вышли бы за примерное поведение. Но вмешалась История. Новая забастовочная волна принудила ПОРП к легализации «Солидарности» и Круглому столу. Дальше — выборы, полная победа оппозиции, смена власти и скорый демонтаж ПНР. Вернулась Речь Посполитая.
Хмелевского успели выпустить весной 1989-го. В 1993-м снова посадили на полгода — чтоб в следующий раз не торопился за тюремные ворота. Пенкала вышел в 1990-м. Оба сменили имена и спрятались от страны с глаз долой. Петрушка освободился только в 1995-м, отсидев более десяти лет. Может, и полковник последовал бы примеру лейтенантов, но не получается. Слишком заметная личность. Что называется — запаленная.
А вот Пиотровский славы не боится. Наоборот, наслаждается. Сидеть ему, правда, пришлось без малого 17 лет. На это он никак не рассчитывал. Однако вышел только в 2001 году. Зато дальше отколол сильный номер — фактически вернулся в политику. В качестве антиклерикального публициста, пламенного борца за свободомыслие, против «церковной диктатуры». На страницах бульварного атеистического журнала «Факты и мифы» (основанного ксендзом-расстригой Котлиньским) сражается против религиозного мракобесия. В Россию бы его сейчас. Вот бы где пригодился.
Многим казалось, будто Пиотровский убивал Попелушко из идейных побуждений, от коммунистического фанатизма. Но Ян Рулевский — он сейчас сенатор Польши, один из лидеров либерального движения — считает иначе. На его взгляд (а к нему стоит прислушаться), главным мотивом убийцы был элементарный карьеризм. Если так, то негодяй оказался к тому же идиотом. Но идиотом полезным, прямо по заветам Ильича. Полезным генералу Ярузельскому, который виртуозно решил свои вопросы с «бетоном». А шестнадцать лет тюрьмы — головокружительная карьера, ничего не скажешь. Дьявол хитрее продажных.
Солидарное небо
Ежи Попелушко — национальный герой Польши. Годом Попелушко был объявлен в стране 2004-й, когда отмечалось 20-летие трагедии. Посмертно он награждён Белым орлом — высшим орденом Польши.
Улицы его имени есть в 73 городах Польши. Ему поставлены 70 памятников (8 из них в других странах). Первый монумент появился уже 19 октября 1985-го, и коммунистические власти не смогли этому воспрепятствовать. Он поставлен в Быдгоще, на родине Яна Рулевского.
Его чтут, о нём пишут книги и снимают фильмы. В 1985-м композитор Анджей Пануфникнаписал фаготный концерт, посвящённый отцу Ежи. Дань памяти у варшавской гробницы отдали миллионы. Среди них Иоанн Павел II, Бенедикт XVI, Вацлав Гавел, Джордж Буш, Маргарет Тэтчер, Михаил Саакашвили, Виктор Орбан. В 2009 году изображение Ежи Попелушко появилось на польской почтовой марке и золотой монете.
Вопрос о причислении отца Ежи к лику святых был поднят в ноябре 1984-го, через два дня после похорон. Инициативу работников больницы, где он проповедовал, поддержал преемник Стефана Вышиньского — кардинал Юзеф Глемп. Власти ПНР сильно обеспокоились. Выступить по этому поводу — уже в ноябре 1984-го! — счёл нужным сам Ярузельский. Дескать, Попелушко погиб за политические цели, а не за религию. Первый секретарь ЦК коммунистической ПОРП был, конечно, большим спецом христианских канонов... Это за ними водится.
Процесс беатификации начался 8 февраля 1997 года и завершился 6 июня 2010-го. Ежи Попелушко — блаженный и мученик католической церкви. 20 сентября 2014 года начат процесс канонизации. С этого времени отец Ежи — небесный покровитель профсоюза «Солидарность».
«Солидарность» победила. Победил и её капеллан. С такими людьми вообще невозможно не победить. «Пусть годовщина его мученической смерти станет временем размышлений о том, чему учил капеллан „Солидарности“. Пусть все наши действия в это непростое время будут основываться на апостольском послании отца Ежи: ПОБЕЖДАЙ ЗЛО ДОБРОМ».
—
Йенс Сухорти, опубликовано в издании В кризис