Товарищи Гитлер и Борман (слева)
Сколько Борман себя помнил – всегда был задумчивым. Бывало выйдет за пломбиром или колбасой по 2.10, задумается, да так и стоит задумавшись, пока мама с сеткой не пойдет следом, да не перетянет его через всю спину. Тогда ведь пакетов еще не было и продукты носили в вязанных сетках «авоськах». Или в школе, спросит его учитель о том, какой по счету закон термодинамики вывел Шуберт, а он встанет, задумается да так и стоит с мыслью на челе. Только за это ему ставили удовлетворительную оценку. Вот и сейчас, он прибыл на совещание к фюреру в его секретный бункер. Ничего не выдавало в старом, покосившемся сортире вход в огромный подземный бункер. Единственное, что хоть как-то указывало на наличие сверхсекретного объекта, был дорожный указатель на автобане, где было написано «Центр 3-го Рейха. Ставка Гитлера».
Борман машинально зашел в кабинку сортира и сказал пароль «Псков 42». После этого красное освещение выгребной ямы менялось на зеленое и скоростной лифт стремительно понесся в глубины гранитного массива. Как только он вышел из лифта и сделал несколько шагов, под его ногой оказалось что-то мягкое.
— Фюрер опять привез свою собаку Конни, – подумал Борман и двинулся вперед. По ходу его движения охранники принимали стойку «смирно и щелкали каблуками». Сделав несколько поворотов и длинный изгиб, в конце которого была металлическая дверь с колесом посередине, Борман остановился у столика адъютанта, а справа от двери красовалась табличка «Заведующий Третьим Рейхом Гитлер Алольф Алойзыч. Металлическая дверь была обита черным дермантином с квадратиками золотистого корда. Адъютант Фриц Дёргенс продемонстрировал приветственный жест и открывая дверь уточнил:
— Фюрер ждет вас, партайгеноссе.
Борман вошел в просторный, хорошо освещенный зал, посреди которого стоял огромный стол, на котором лежала карта Европы, несколько синих и красных карандашей, батончик Сникерс и запасные усы фюрера. Сам фюрер стоял над картой, опершись на нее двумя руками. Его глаза были устремлены на Англию, а вокруг нее уже было начертано несколько пометок. Борману удалось прочесть лишь одну: «авианосец Кузя». Гитлер очень резко вскинул голову, взял в руку карандаш и бросил его в район Лондона.
— Что вы об этом всем думаете? – спросил Гитлер и отошел от стола.
— Я обо всем этом думаю, — ответил Борман. Он еще не уловил хода мыслей вождя, но показывать этого никогда нельзя, надо поддерживать и развивать мысль фюрера, но сначала надо ее понять.
— Англия. Вот, что меня интересует. Нам непременно надо получить Англию. Слышите, Борман? Непременно! Поручаю вам снабдить Гесса мешком золота из тайных запасов партии, пускай он туда летит и купит англичан под корень.
Борман понял, куда клонит фюрер и ему уже стало проще ориентироваться в обстановке.
— Мой фюрер, мне кажется, что мешка может не хватить и золота понадобится намного больше.
— Вы читаете мои мысли Борман. Пускай Гесс им скажет, что это – предоплата, а остальное заплатим по факту.
— Но, мой фюрер. Мы же не знаем, сколько они запросят за капитуляцию. Там одна королева с ее косой может сколько запросить, что у нас просто не хватит золота партии!
— Чушь! Срочно продаем американские облигации. Там хватит на всех.
Борман понял, что фюрер уже все решил и спорить именно о самом факте – нет смысла, но еще можно замотать его деталями.
Гитлер уловил нерешительность Бормана и прямо спросил его об этом:
— Вас что-то смущает, очень дорогой Борман?
— Нет, мой фюрер. Идея заманчивая, только я никак не могу понять, нафига нам нужна эта Англия. Вы знаете какая там погода? Бог с ней, с погодой, вы знакомы с их кухней? Это же натуральная пытка! Знаете, что они делают из овечьих желудков?
— Довольно! – повысил голос фюрер – Вы аполитично рассуждаете! Присмотритесь повнимательнее к этому изображению на карте. Что вы видите?
— Вижу Англию, значки наших кораблей. Вот Кузя, справа от Англии, вот наши подлодные водки, тоже справа.
— Справа от чего?
— От Англии, мой фюрер!
— А что такое Англия?
— Известно что, остров!
— Молодец! А что значит остров?
— Известно что, суша, окруженная морем!
— Вот именно! А мы туда мостик построим, — фюрер хитро подмигнул Борману – да не один, а парочку. А мы туда газопроводик прибацаем! Это вам не на «Тиграх» пилить и на Месершмидтах 262, даже не на ракетах Фау! Ну же, Борман, не будьте таким тяжелым на подъем.
Мартин Борман достал из карман калькулятор, бросил его на карту и стал быстро набивать цифры. Гитлер смотрел на это через его руку и улыбался. Через минуту Борман закончил расчеты. По его лбу стекали капли пота а глаза не могли сфокусироваться на одной точке.
— Я все понял, фюрер. Мысль – великолепная. Только вот насчет подъема. Сколько мы там поднимем?
Фюрер сложил губы в трубочку и стал раскачиваться с носка на пятки. Так он пребывал в молчании пару минут, а потому заявил.
— Думаю, одного подъема будет маловато. Мы столько распилили на Олимпиаде и как знаете, надолго этого не хватило. Так что думаю, что справедливо будет заложить туда два подъема.
— Двести процентов?
— Именно. Вас что-то смущает? Автобаны же вас не смущали?
— Нет, мой фюрер, мне просто двойка никогда не нравилась. Вот помню в школе меня вызвал к доске профессор Плейшнер и задает вопрос о валентности валидола или какого-то другого химического элемента, открытого еще Босхом, я только задумался над этим вопросом и тут – звонок. Садитесь Борман, говорит мне Плейшнер, и получите оценку…
— Борман, вы мне эту историю уже рассказывали раз десять. И как родителей в школу вызывали, и как заставляли дать клятву о том, что вы будете учить все наизусть, причем стояли вы на коленях перед портретом Илона Маска. Давайте ближе к делу. Не нравится вам двойка, а что нравится?
— Хотя бы тройка. Думаю, что три подъема будет в самый раз.
— Это конечно заманчиво, а не слишком ли много будет?
— Слишком? Да вы у Бойко спросите, что такое слишком. 700 млн. долларов одним махом уволок и это только на вонючих вышках или чем-то таком, а тут – мост или газопровод. Шутка ли?
— Ну что же. Мне нравится, как вы держитесь, Борман. Многие на вашем месте раскисали, а вы – молодец. И три подъема действительно не режут слух. – фюрер достал из заднего кармана портмоне, открыл его посмотрел на портрет Евы Браун, улыбнулся и мечтательно произнес – куплю жене сапоги! Финские.
В зале повисла тишина, фюрер о чем-то задумался и на его лице блуждала загадочная и блаженная улыбка. Так длилось какое-то время, после чего Борман демонстративно закашлялся и даже громко высморкался в именной платок с огромной черной свастикой, на фоне глобуса с колосьями по бокам. И когда Гитлер вышел из нирваны, он осторожно продолжил.
— Мой фюрер, но тут есть один вопрос, который мы не можем контролировать абсолютно.
— Что вы имеете в виду, Борман? Что имеете?
— А вдруг они не возьмут денег, а возьмут Гесса и закроют его в тюрьме Шпандау до конца его дней? У нас есть план «Б» на этот момент.
— Даже е сомневайтесь. План уже разработан и готов к применению хоть сейчас.
— Могу ли я в общих чертах с ним ознакомиться?
— Безусловно, — сказал Гитлер и жестом призвал Бормана к карте. – Вот здесь, здесь и здесь, — указал Гитлер в нескольких предместьях Лондона – мы применим активный химический агент «Старичок». Англичане – мнительные люди и станут копаться в этой теме долго и нудно. За это время они перегрызут глотки друг другу и полностью выпадут из реальности. Вот здесь – Гитлер снова ткнул карандашом Шотландию, мы высадим наш десант, который назовем «коричневые человечки»…
— Почему «коричневые»?
— Нет, Борман, не потому! Хорошо, назовем их «отпускниками» или вообще – «ихтамнет». Но это будут наши люди из специальных подразделений. Они захватят административные центы в Шотландии и объявят о проведении референдума по отделению от Англии и присоединению к нам.
— А как они пояснят желание присоединиться к нам?
— Элементарно, Борман. Они же – аглосаксы, а Саксония где? Вот-то же.
— Вы знаете Гитлер, иногда вы такой умный, что мне аж страшно!
— Что вы, Борман, мне самому иногда страшно от того, какой я умный.
Они снова склонились над картой. Гитлер нарисовал цифру три с иксом сзади нее, а Борман стал рисовать какие-то стрелки синим карандашом. Их стирали, рисовали новые, снова стирали и снова рисовали. Уже глубокой ночью, когда план был закончен и получил название «Бабафрося», Борман покинул зал заседаний. По пути к лифту он снова вступил во что-то мягкое и явно собачье, но уже тепло улыбнулся и подумал: «К деньгам».
http://defence-line.org/2018/07/odnazhdy-v-bunkere-chast-2/#more-25600