Информационное сопротивление

«Насилие нельзя регулировать и употреблять только до известного предела. Если только допустить насилие – оно всегда перейдет границы, которые мы хотели бы установить для него». Л. Н. Толстой

Образ «убивающих дракона» как метафоры тоталитарной идеологии появился у меня давно, еще в конце 80-х годов, когда в умирающем Советском Союзе происходили бурные политические процессы, названные кем-то «парад суверенитетов». Тогда еще не был проведен референдум за сохранение Союза, не произошел «августовский путч», а тем более – не было даже намека на последующую реставрацию «Российской империи». Но в воздухе уже витали токсины тоталитаризма, причем – с обеих сторон: и со стороны реакционной коммунистической системы, не желавшей сдавать позиции, и со стороны некоторых национальных «демократий», оказавшихся на поверку диктатурами. http://gorn.kiev.ua/publ98a.htm 

Цивилизационный кризис

Но события четвертьвековой давности были не локальными, а тесно связанными с жизнью всей цивилизации после Второй мировой войны. То, что происходит сейчас, можно назвать цивилизационным кризисом, явные признаки которого наблюдались еще в эпоху холодной войны 60-80-х годов XX века. Современная ситуация – это его разгар (хотя, возможно – еще не кульминация). Разворачивание кризиса может привести к гораздо более серьезным потрясениям, чем те, что происходят сейчас.

Кризисные процессы наблюдаются по разным векторам. Прежде всего – это кризис в экономике, сложная ситуация с Евро. Усиливаются центростремительные тенденции в Евросоюзе: выход Великобритании из него, референдум в Голландии, направленный не столько против Украины, сколько против идеи Евросоюза. Заострение проблем безопасности, связанных с терроризмом, ситуацией с беженцами. Явный кризис мировых институтов – ООН, Совета Безопасности, ОБСЕ, которые уже не в состоянии выполнять своих функций. Остро встал кризис мировой идеологии.

Нынешнюю ситуацию можно сравнить с предыдущим цивилизационным кризисом, который происходил в 30-40 годы XX столетия и закончился Второй мировой войной и Нюрнбергским трибуналом. Тогда Лига Наций, созданная как основной институт коллективной безопасности после Первой мировой войны, показала свою несостоятельность в решении кризиса и была распущена.

Вместо нее была создана Организация Объединенных Наций, которая сейчас идет по пути своей предшественницы, также демонстрируя полную импотенцию в решении глобальных вопросов мира на Земле. Так, в главном после Генеральной Ассамблеи органе ООН – Совете Безопасности одним из пяти постоянных членов с правом вето участвует государство, являющееся самой страшной угрозой войны и нестабильности в современном мире. И с этим невозможно ничего сделать. Вся система коллективной безопасности оказалась парализованной перед лицом угрозы, исходящей от одного из ее членов, игнорирующего принятую большинством систему ценностей.

Чем закончится этот кризис, пока неизвестно. Прогнозы разные, вплоть до самых пессимистичных. Все прошлые мировые кризисы заканчивались, как правило, большими войнами. Вероятность войны велика, если учесть, что уроков истории, как правило, никто не извлекает. Но, хочется верить, что рано или поздно человечество научится идти по пути самосохранения, во всяком случае, в ряде стратегических направлений.

В области ядерной безопасности необходим тотальный запрет оружия массового поражения (прежде всего – ядерного) и контролируемое ядерное разоружение во всем мире. Пока это выглядит как утопия. Горький опыт прошлого свидетельствует, что меры начинают применяться (и то, не всегда эффективно) только после самого инцидента. Если так, то чтобы человечество поняло необходимость ядерного разоружения, нужно, чтобы произошла ядерная война, унеся жизни полмиллиарда человек. И это в лучшем случае – если после этого человечество вообще выживет.

Мы сейчас живем в мире иллюзий. «Ядерное оружие как фактор сдерживания» – это миф, причем – очень вредный. Сдерживания чего? Если применения ядерного оружия – то это абсурд. Чтобы не использовать оружие, нужно его не иметь. А обладание им всегда несет риск применения каким-нибудь безумным политиком-авантюристом с непредсказуемыми последствиями.

В области информационной безопасности сейчас происходит полный коллапс, ибо не разработаны даже ее основополагающие принципы. В эпоху всеобщей информатизации происходит кризис информированности. Нет даже попыток разработать юридические и политические механизмы, препятствующие информационной войне. Если персональная ответственность человека за клевету во многих странах является уголовно наказуемым преступлением, то на международном уровне никакой ответственности за клеветническую дезинформацию государства против другой страны или ее представителей (а это – главная составляющая информационной войны) – не существует. При этом руководство основных институтов мировой безопасности может делать вид, что «не видит» и «не понимает» очевидных вещей, которые происходят в мире.

В области юридической безопасности творится не меньший хаос. Не разработаны (или не работают) юридические механизмы, обеспечивающие мирное сосуществование государств, делающие невозможными такие преступления, как геноцид, война и терроризм. Мир (как и 80 лет назад) не может обуздать агрессора, террориста, виновного в геноциде. Можно только выражать «глубокую озабоченность», в лучшем случае – вводить экономические санкции, которые не работают на политическом уровне. Нет ответственности за нарушения международных соглашений (таких, как Будапештский меморандум), а тем более нет механизмов, позволяющих аннулировать такие нарушения и ликвидировать их последствия.

Такие механизмы необходимы не только для развития цивилизации, но и для ее выживания. Но что мешает начать вырабатывать их уже сейчас?

Тоталитарная идеология как болезнь

Идеология является важным механизмом организация жизни больших групп людей. Зачем она нужна? Прежде всего – это носительница системы ценностей, регулирующих взаимоотношения социальных и государственных субъектов на разных уровнях. Но идеология может становиться источником чудовищных преступлений, как основа идеологического тоталитаризма.

Вот примеры трех таких идеологий:

• религия, породившая репрессивный аппарат подавления инакомыслия;
• национализм, из недр которого выросли нацизм и расизм;
• коммунизм, в своей наивысшей степени воплощенный в большевизме и его разновидностях (сталинизм, маоизм и т.п.).

Все эти идеологии содержат много позитивных ценностей. Но, становясь основой тоталитаризма, они допускают и оправдывают массовые преступления, главные из которых – геноцид и война. Геноцид – это уже не просто подавление одной группой людей – другой. Это самое страшное из всех преступлений человечества, но совершаемое под якобы «благими» намерениями – некоей «справедливости» и «целесообразности».

Каждая тоталитарная идеология отождествляет себя с добром (иногда – вселенским Добром), а идеологических противников причисляют к такому же вселенскому Злу, борьба с которым становится священной. Примеры вам хорошо известны: крестовые походы, трибунал Святой инквизиции, признание превосходства арийской расы и истребление неполноценных рас, уничтожение господствующим классом враждебных классов. Все тоталитарные идеологии допускали геноцид, оправдывая его «борьбой» Добра со Злом. Но эта борьба всегда происходила с помощью насилия. Это заложено в самой тоталитарной идеологии.

Одним из символов такой борьбы в христианской идеологии является Святой Георгий-Победоносец, убивающий Змия – символ Зла. Добро, побеждающее Зло, казалось бы, что может быть привлекательнее? Но во многих восточных легендах повествуется, какубивающий дракона сам превращается в дракона. Эта метафора иллюстрирует истину, что нельзя добро насаждать с помощью насилия, ибо оно превратится в своего антипода. Идея о неистребимости Зла и готовности людей принять нового Дракона прослеживается и в фильме Марка Захарова «Убить дракона» по мотивам пьесы Евгения Шварца.

Значение образа Георгия-Победоносца давно вышло за рамки только христианской мифологии и получило новую жизнь в современных российских реалиях. Но об этом – позже.

Мы недооцениваем опасность идеологии, допускающей насилие, а тем более – убийство, пусть даже и «во благо идеи».Впрочем, куда ведет дорога, вымощенная «благими намерениями», мы хорошо знаем. А если при этом жертвами назначаются ни в чем не повинные люди только за принадлежность к национальным, религиозным, социально-классовым группам или иных политических взглядов – это нельзя оправдать никакой «целесообразностью».

На уровне индивидуального поведения человека такие маниакальные идеи являются объектом пристального внимания криминологии и криминальной психологии. Навязчивая идея убить другого характеризует серийных убийц и маньяков – особо опасных среди преступников. Таких людей нельзя считать психологически здоровыми, а наиболее тяжелыми случаями занимаются патопсихология и психиатрия. Идеология, допускающая убийства миллионов, также не может считаться здоровой, как и общество, эту идеологию исповедующее. Оно должно изучаться особой наукой – патосоциологией, а подобная идеология должна быть признана особо опасной.

Разумеется, не всякий геноцид связан с идеологией. Иногда он «оправдывается» захватом новых территорий или иных ресурсов, что, разумеется, не делает его менее преступным. Но когда он порождается идеей, борьбой за «чистоту» рядов ее носителей, это – чудовищно. В уголовном праве самыми страшными преступлениями считаются не те, что имеют корыстные мотивы, а совершаемые «из-за идеи»: ритуальные убийства, серийные преступления, жертвами которых становятся случайные люди, с некими признаками, имеющими значение для маньяка, а также – терроризм, который также направлен на совершенно невинных людей и часто имеет «идейную» подоплеку.

Точно так же на уровне больших групп людей преступления по идеологическим соображениям должны быть признаны самыми тяжкими из всех существующих. Ответственность за них должны нести причастные к этому социальные субъекты: государственные структуры, религиозные организации, политические партии. А «идейная» причина убийства должна рассматриваться, как отягчающее обстоятельство.

Массовая психология как основа тоталитарной идеологии

Никакая идеология не существует только в текстах, изложенных на бумаге или в электронном виде. Их носителями являются люди. Здесь мы вторгаемся в пока что малоизученную область психологичной науки, касающуюся феноменов групповой психики. Как и индивидуальная психика человека, она подразделяется на групповое сознание и групповое бессознательное. Говоря об идеологии, мы имеем дело преимущественно с сознанием и бессознательным больших групп людей.

Одним из первых, кто исследовал психологию больших групп, был французский психолог и социолог Гюстав Лебон. В своей книге«Психология народов и масс», вышедшей еще в 1895 году, он исследовал особенности массовой психологии, одной из форм которой является психология толпы. Рассматривались процессы обезличивания человека в толпе, импульсивность его поведения, внушаемость, стремление фанатично следовать за вожаком, преобладание эмоций над разумом, вплоть до полного отказа думать и многое другое. На идеи Лебона ссылался Зигмунд Фрейд в своем труде «Массовая психология и анализ человеческого "Я"», опубликованном в 1921 году.

С тех пор прошло много времени, но, несмотря на это, основные представления о психологии толпы не изменились. Мало того, расцвет тоталитарных режимов в XX веке оказался блестящей иллюстрацией научной теории, доказывая роль массовой психологии в возникновении и поддержании политической диктатуры.

Существуют характерные особенности психологии больших групп людей (в том числе и бессознательные), делающие возможными такие социальные трансформации. Немецкий психолог Эрих Фромм назвал одну из них «бегством от свободы», посвятив этому одноименную книгу, вышедшую в 1941 году. В ней он впервые проанализировал психологию нацизма и описал три основных механизма «бегства от свободы»: авторитаризм, разрушительность и автоматизирующий конформизм.

Эти особенности являются питательной средой для расцвета тоталитарной идеологии, провозглашающей приоритет основной идеи над всеми другими ценностями, включая и общечеловеческие. В такой идеологии группа (нация, класс, религиозная общность, партия) всегда ставится в центр картины мира, а отдельный человек объявляется лишь средством достижения групповых целей. Имеет значение только личность лидера группы (вождя, фюрера, кормчего, мессии), его возвеличивают до «культа личности» при тотальном обезличивании масс.

Для идеализации системы весь негатив приписывается идеологическим противникам или внутренним «врагам», на которых обрушиваются агрессия, накапливающаяся от недовольства системой. Врагами в разные времена «назначались»: еретики, ведьмы, неверные, враги народа, троцкисты, буржуи, интеллигенция, кулаки, евреи, негры, национал-предатели, либералы, бандеровцы (список можно продолжать сколько угодно). Борьба с внутренними и внешними врагами объявлялась священной, превращалась в необходимый атрибут существования всякой тоталитарной системы. Иными словами – насильственная борьба со Злом, или бесконечное «убивание дракона».

Идеологический тоталитаризм особо опасен тем, что это – не просто декларация, не просто текст. Идеология формирует массовую психологию, она «снимает» ответственность с человека за преступления, «оправдывает» его в собственных глазах и глазах окружающих. Этим объясняется поведение, совершенно недопустимое в других условиях, когда виновные в смерти убеждены, что совершают «общественно правильные действия». Убивающий во благо идеи не преступник, а праведник. Если же за этим следует справедливое осуждение, можно услышать типичное оправдание: «Мы только выполняли свою работу (исполняли приказ и т.п.)». Не просто взять на себя персональную ответственность, если до этого всю ответственность «брала» на себя идеология.

«Идеологические преступления» совершают не только люди с искаженной психикой (хотя таких они привлекают в первую очередь), но и психологически здоровые индивиды. «В миру» они часто являются примерными семьянинами, любят своих детей, заботятся о родителях, регулярно молятся в церквях или мечетях. Мотивы их поведения лежат не в особенностях индивидуальной психологии, а в закономерностях социальных систем. Психология индивида в абсолютно искаженном «правовом» поле может меняться до неузнаваемости, при этом никакая клиническая психодиагностика не выявит нарушения. Патологию здесь нужно усматривать на уровне социологии, в поведении больших групп людей, в массовой психологии. Политические и юридические механизмы профилактики этих преступлений должны быть направлены на социальных субъектов (прежде всего – на идеологические институты), а не только на индивида, разумеется, не снимая ответственности с последнего.

Преступление и покаяние

Современная цивилизация все же извлекла отдельные уроки, один из которых – это осуждение нацизма и расизма как преступных идеологий. Политическое решение влекло за собой и юридическую ответственность за этническую и расовую нетерпимость. Этот урок дался очень нелегко, ценой признания немцами коллективной ответственности за преступления нацистского режима и последующего преодоления позора и искупления вины, причем – не только психологического. Денацификация продолжалась несколько десятилетий, но на международном уровне можно было говорить о реальных достижениях в борьбе против нацизма и расизма только к концу столетия, после преодолением расовых проблем темнокожего населения Американского континента и Юга Африки.

Однако, до сих пор не получила должной правовой и политической оценки другая тоталитарная идеология – коммунизм. Несмотря на то, что на совести коммунистических режимов не меньше преступлений, чем у нацистов – десятки миллионов жертв войн, репрессий, голодоморов, культурных революций и прочих «перегибов» классовой борьбы, не было международного трибунала, наподобие Нюрнбергского, который бы осудил геноцид, совершаемый ради коммунистических идей. Мало того, победа СССР во Второй мировой войне в составе Антигитлеровской коалиции фактически реабилитирована идеологию коммунизма, ранее считавшуюся не менее опасной, чем нацизм и фашизм. Последствия мы пожинаем сейчас.

Также не были на должном уровне оценены составляющие религиозных идеологий, которые имели отношение к геноциду, несмотря на то, что история этого вопроса уходит в глубокую древность – еще в языческие традиции человеческих жертвоприношений. Но если древние обряды ушли в историю, то официально действующие ныне мировые религии исповедуют идеи, которые живы до сих пор, и церковные лидеры не имеют права игнорировать связь этих идеологий с насилием. По крайней мере – следует осудить ее радикальные течения, которые прямо или косвенно допускают геноцид (прежде всего – религиозный фундаментализм), стремящиеся отстаивать догматы религии и подавлять инакомыслие любыми средствами, вплоть до физического уничтожения «неверных».

Мы были свидетелями извинения папы римского Иоанна Павла II за крестовые походы, отдельные преступления инквизиции и другие деяния католической церкви. Это, безусловно, позитивные процессы. Но в данном случае речь идет не об этом, а об изменении самих подходов к тоталитарным идеологиям, о создании правовых и политических механизмов, делающих невозможными «идеологические преступления» в принципе.

Вообще, отношение религии к насилию весьма неоднозначно. Большинство текстов, на которых строится религиозная идеология, создавалось много веков назад. С тех пор прошла не одна эпоха, и отношение к вопросам насилия кардинально изменилось. Современная трактовка древних писаний сильно отличается от первоначальных смыслов, и это частично исправляет положение. Но всегда остается возможность ревизии, допускающей рецидивы насилия, о которых шла речь. В этом и состоит суть религиозного фундаментализма (то есть – отстаивания основ, истоков) и других радикальных течений в религиозных идеологиях.

В прошлом оправдание насилия в религиозной идеологии можно видеть на примере крестовых походов и инквизиции, фактически допускавших геноцид по религиозному признаку. Сегодня Европа и весь мир переживает кризис перед угрозой терроризма, точнее, террористических войн, проводимых под религиозными знаменами ислама. Самый яркий пример – террористическая организация «Исламское государство». Думаю, «исламский терроризм» в определенной мере является расплатой Европе за крестовые походы средневековья. Этот конфликт правомерно рассматривать как цивилизационое противостояние двух мировоззрений, разных систем идеологий. Сейчас – это проблема, от которой уже невозможно отмахнуться, как от незначимой. При этом адекватной оценки идеологической составляющей современного терроризма пока что нет.

Нужно подчеркнуть: исламский терроризм и мусульманский фундаментализм (или исламизм, как его называют) – это не тотальная характеристика стран арабского мира и других государств, исповедующих ислам. Большинство из них сами страдают от этих проблем. Но пока ни ими, ни другими участниками мирового цивилизационного процесса не найдено эффективного противоядия. Прогнозы высказываются очень пессимистичные.

Проблема терроризма тесно пересекается с проблемой мусульманских беженцев. Сейчас происходят совершенно неконтролируемые процессы, связанные с демографией. Немецкий социолог и демограф Гуннар Хайнзон в своих работах доказывает, что волна переселенцев из мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока в Европу поставит под угрозу всю европейскую цивилизацию. Эти процессы сравниваются с событиями полуторатысячелетней давности, когда Римская империя пала под натиском варваров. В 2003 году Хайнзон выпустил книгу «Сыновья и мировое господство: Террор в подъеме и падении наций», в которой он исследует явление, названное им «злокачественный демографический приоритет молодежи».

По его данным, темпы роста населения арабских стран многократно превышают страны Юго-Восточной Азии (Индия и Китай), а тем более – Европы. Как следствие – процент молодых людей в обществе (неустроенном, не дающем возможности применить молодые силы) резко возрастает. Это провоцирует демографическую экспансию, волны миграции в страны Старого Света с его гуманными и лояльными законами к беженцам. Но под видом беженцев в Европу хлынули и «экономические мигранты», не имеющие минимальной профессиональной квалификации. Многие из них стремятся не столько к поиску работы, сколько к иждивенческому способу существования, ориентируясь на пособия и прочие социальные гарантии. В этой среде, как в пороховой бочке может вспыхнуть пожар терроризма, разжигаемый радикальными идеями исламизма, что, собственно и происходит в последнее время. Во многих СМИ, в том числе и западных (например, «Sunday Express») появилась информация, что под видом беженцев в страны Евросоюза проникают боевики ИГ. Но даже если эта информация является праворадикальной пропагандой, исключать такую возможность нельзя, что создает большие риски для мира.

Современная Европа показала полную неготовность к этим реалиям. Это хорошо видно на примере Германии, в которой денацификация и покаяние за Вторую мировую войну привели к другой крайности – к страху быть обвиненными в расизме, проявить тоталитарную политику, оказаться «убивающими дракона», там, где нужно реально противостоять экспансии другой, действительно тоталитарной идеологии.

«Сумма идеологии» в эпоху путинизма

В 1265 году выдающийся теолог Фома Аквинский начал писать главный трактат своей жизни «Сумма теологии», в котором он изложил основы католической догматики. Понравившееся название претерпело несколько аллюзий от «Суммы технологии» польского писателя-фантаста Станислава Лема до «Суммы идеологии» – современной монографии по социологии российских элит.

Путинизм, как нынешняя идеология правящего класса России – это удивительный сплав всех перечисленных разновидностей идеологического тоталитаризма – коммунизма (сталинизма), национализма (идеи «русского мира») и религиозного фундаментализма (прежде всего – православного; появилось даже такое понятие, как «православный фашизм» ). Это действительно сумма всего самого реакционного в этих идеологиях, квинтэссенция агрессивности и ксенофобии, настоящая доктрина «убивающих дракона». Такая «гибридная» идеология оказалась не просто жизнеспособной – она, на волне информационно-психологической обработки сознания миллионов людей реально породила «нового человека» и «новое общество» – мечту всех демиургов прошлого – от Маркса до Мао Цзэдуна, так и не сумевших довести ее до конца. На этот раз «Информационный Франкенштейн» оказался на удивление живучим.

Образ Святого Георгия-Победоносца, убивающего Змия имеет солидную историю – он украшает центр государственного герба России (а ранее – Российской империи), что олицетворяет нынешнее имперское возрождение. Сегодня образ Георгия-Победоносца переживает второе рождение в форме «георгиевской ленточки», ставшей символом «священной войны против фашизма», а на деле – войны против тех, кто из этой империи пытается вырваться. Сейчас – это эмблема агрессивной войны Кремля против Украины, символ аннексии Крыма и оккупации Донбасса.

«Убивающие дракона» в России – это бесконечное ликование по поводу победы в Великой отечественной войне вместо скорби о жертвах величайшей трагедии XX века, воинственный клич: «Можем повторить!» вместо привычной для Европы оценки войны: «Никогда снова!», «победобесие», в которое выродилось «победоносие» и другие признаки воинствующей психологии, питающей тоталитарную идеологию.

Ведь, по сути, идея «Москва – Третий Рим» ничем не отличается от нацистской идеи «Третьего Рейха». Происходит оправдание Сталина (и даже Гитлера) и всех злодеяний советской власти, включая ГУЛАГ, голодоморы, агрессивную внешнюю политику и даже сговор с Гитлером о начале Второй мировой войны, который преподносится как «миролюбивая» стратегия. Казалось бы – никто не заставляет сейчас идентифицироваться с ними, но выбор приоритетов с головой выдает преемников сталинизма.

Защита русскоязычных – это тоже нацистская идея, расширенная от этнической до культурно-лингвистической составляющей. Но это неудивительно, если принять во внимание, что сама российская народность всегда развивалась в результате экспансии и ассимиляции других этносов (тоже своего рода «гибридная нация»).

В России на словах нацизм осуждается, но по факту это относится только к другим странам. Можно осудить человека только за одно упоминание о немецком нацизме или изображение его символики, (как пропаганду нацизма), в то же время идея «защиты русских», не являющихся гражданами России, за пределами страны приветствуется, как вершина патриотизма. На деле же – это фактическое проявление русского неонацизма.

Для торжества всех этих идей нужно возродить былую имперскую мощь России, как минимум – распространить свое влияние на всю территорию, которая некогда была Российской или Советской империей. При этом – важнейшей частью этой территории, как в географическом, так и в историческом смысле была и остается Украина, без которой величие империи с идеей «Третьего Рима» невозможно. Чтобы иметь сакральное право излагать великую историю России со времен Киевской Руси, нужно любой ценой ассимилировать Украину в состав империи, не позволив ей быть суверенным государством. Если понадобится – уничтожить ее как международного субъекта.

А если добавить к этому факт, что эта тоталитарная идеология принадлежит ядерной державе со вторым в мире военным потенциалом, и она угрожает его применением, то опасность представляется отнюдь не иллюзорной.

Перспективы: Украина в контексте цивилизации

Украина географически находится в центре между тремя разными цивилизациями, фактически – на пересечении разных цивилизационных процессов и идеологий. С запада – Европа с ее кризисом идеологии; на северо-востоке – Россия с ее гибридной идеологией и гибридной войной; с юга – мусульманский мир с проблемами исламского терроризма и демографической экспансии.

Это не просто – внешнее окружение. Цивилизационное противостояние отражается внутри Украины, на ее территории. На востоке страны мы имеем заповедник социализма, зараженного «гибридным путинизмом». На западе – присутствуют элементы европейской ментальности с позитивными и негативными составляющими (взять хотя бы тот факт, что почти треть взрослого населения Украины, большинство – из западных областей, работает в Западной Европе). Юг (прежде всего – крымско-татарское население Крыма) – это осколок мусульманского мира. Такое положение Украины одновременно содержит и массу преимуществ, и огромные риски.

Что будет, и что нас ждет?

Нам жизненно необходимо состояться как суверенному государству – современному, демократическому, экономически эффективному. Из-за нашего уникального географического положения эта задача важна не только для нас. Если мы не выстоим, это будет удар по всему цивилизационному процессу.

Нужно вырабатывать собственную национальную идеологию, помня про риск идеологического тоталитаризма. Сейчас наиболее прогрессивной для нас идеологией, способной консолидировать нацию, является гражданский национализм; на данном этапе он способствует развитию гражданского самосознания и гражданской идентичности, без которых невозможно формированиегражданского общества.

Для решения этих задач необходимо всячески сохранять, развивать, преумножать и продвигать украинскую культуру, язык, аутентичную историю Украины, понимая, что это должно происходить на полиэтнической и поликультурной основе (помня о положении нашей страны). Невозможно развитие одной культуры за счет ампутации других. Иначе – мы получим культурный геноцид, характерный для тоталитаризма, а отнюдь не для цивилизованной демократии. Нельзя в этом деле превращаться в «убивающих дракона».

«Психология майдана» – это тоже путь «убивающих дракона». Пора перейти к другим методам политической борьбы, понимая, что революция – это крайняя форма протеста, когда никакие другие уже невозможны. Но при этом мы должны пройти между двумя крайностями: «политической пассивности» и «политического радикализма».

© Павел Горностай,
доктор психологических наук, профессор

Дата публикации: 23 июля 2016 г.

http://gorn.kiev.ua/publ98a.htm