Информационное сопротивление

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

С философом и социологом 35-летним Владимиром Ермоленко встречаемся в киевском фан-баре "Банка". Здесь людно. Свободен только один столик. Слышно запах жареного мяса. Всю еду и напитки подают в банках. Владимир ничего не заказывает.   

— За последний год мир стал более иррациональным, — говорит. — Политики стремятся соответствовать эмоциям своих избирателей. А те формируются очень простыми и упрощенными вещами. Это или страх перед беженцами — как в Европе. Или стремление вернуть потерянное величие, как в России или Турции. Люди все меньше думают и все больше ориентируются на базовые инстинкты.

Почему так происходит?

— Мир стал значительно сложнее — из-за технологий, глобализации. Люди пропускают через себя бесконечное количество информации. Подсознательно стремятся реагировать на нее просто и эмоционально. Из-за кризиса религий многие потеряли деление на добро и зло. Ультраправые партии в Европе создают образ врага с беженцев. Кремлевская идеология и исламское радикальное течение — с западного мира и ценностей демократии и либерализма. Политики и медиа понимают: такие темы популярны — потому эксплуатируют их. Пытаются играть на примитивных инстинктах. Ни одна сила в этом веке не имеет стратегического виденья. Евросоюз пытается сформировать его. Но все выглядит довольно абстрактно. Пока что идет война иррациональности и инстинктов.

К чему это может привести?

— Могут взрываться конфликты из-за вроде бы несущественных вещей, выдумок или дезинформации. Например, радикальное течение в исламском фундаментализме и российская агрессия строятся на мифах. Что западный мир — "дьявольский" или в нем не уважают семейные ценности. Что в Украине правят "фашисты", "хунта". Но это действует. И мобилизирует большое количество людей.

Западная цивилизация сейчас сталкивается с двумя вызовами. Первый — российский империализм. Второй — исламский фундаментализм. Эти явления похожи. Для них индивидуальная жизнь не имеет смысла. Есть коллективные сущности — государство, "халифат".

Во Франции, Германии видят, что главная проблема — это Ближний Восток. Там варвары, и с ними нужно бороться. Россия для них тоже варвар, но помельче. Если сравнить Владимира Путина и лидера Исламского государства Абу Бакра Аль-Багдади, то первый для западного мира кажется адекватнее. Москва на этом играет.

Каким был замысел Кремля в Украине и Сирии?

— Он создавал для Запада дополнительную проблему и ожидал, что его пустят за стол переговоров. Так и произошло. Но Путин хотел еще, чтобы с повестки дня сняли украинский вопрос. Чтобы Украину отдали под его сферу влияния. Не вышло. Вопрос Украины и Сирии западный мир пока что прямо не связывает. Евросоюз продлил санкции против России, потому что та не выполняет Минские соглашения.

Для Запада сейчас важнее Сирия или Украина?

— Сирия. У нас российская агрессия, погибают люди — по официальным данным, около 9 тысяч. Но Сирия — это по меньшей мере 250 тысяч смертей за последние четыре года. И еще миллионы беженцев.

Что делаем не так?

— Мы до сих пор призываем: помогите нам. А должны спрашивать мир: чем можем помочь вам? Только тогда нас услышат.

Чем мы можем заинтересовать мир?

— Сильной экономикой: аграрным сектором, высокими технологиями, ИТ-отраслью, математическим и инженерным потенциалом, интересной культурой. Но пока что Украина не стала точкой притяжения даже для Восточной Европы.

Почему так происходит?

— Американцы помогают другим деньгами, технологиями, демократией. Европейцы также. Даже Россия помогает тем бедным и забитым странам, которые конфликтуют с Западом. Турция пытается стать главной в модернизированном исламском мире. Китай, Индия, Аргентина, Бразилия имеют высокие темпы роста: в их экономики можно инвестировать и заработать кучу денег. У нас же — образ жертвы. Нужно из него выходить.

Каким образом?

— Президент за рубежом должен был бы говорить не только об агрессии России, но и о нашем огромном потенциале.

Сдвиг в этом направлении есть?

— Нужно становиться привлекательнее для бизнеса — своего и западного. А у нас построенное тобой запросто могут отжать. И прогресс здесь пока что очень маленький. Хотя на законодательном уровне изменения произошли: с госзакупками, в антимонопольной политике, в борьбе против коррупции. Однако иностранный бизнес до сих пор чувствует себя в Украине не очень хорошо.

В целом государство меняется медленнее, чем того хочет общество. Оно не успевает за обществом. В госуправление почти не идет молодежь с западным образованием — а таких в стране много.

Как правильно использовать потенциал гражданского общества?

— Оно частично должно идти во власть. С другой стороны, государство должно заказывать услуги в организациях гражданского общества, в негосударственных аналитических центрах. Для этого нужна эффективная система госзакупок. Параллельно нужно в течение семи–десяти лет заменить весь государственный аппарат. Также необходимы новые университеты. Образование будет действительно реформироваться только тогда, когда будут возникать новые современные вузы. За пример можно брать Центральноевропейский университет в Будапеште. Такие вузы могут быть частно-публичными, то есть иметь и частный, и государственный капитал. Крупный бизнес, госструктуры будут воспитывать там кадры для себя. Таким путем двигалась Франция, многие другие страны. Когда видели, что есть проблемы с образованием, создавали новые институции.

Каким будет для Украины 2016 год?

— Сложным, но есть много надежд. Сейчас страна в значительной мере держится на внешней финансовой помощи. Живем как будто на аппарате искусственного дыхания. Вырваться из этого можно только за счет очень стремительного роста экономики и активного выхода на внешние рынки. Российский закрыт надолго. Европа — это огромный, но сложный рынок. Там очень высокие стандарты. Поэтому нужно работать на всех континентах, не ограничиваться одним или двумя регионами.

Также важно не допустить ошибки 2005–2006 годов, когда страну развалили дрязги изнутри. Главный враг сегодня — это не российская агрессия. С ней справимся, если будет внутреннее единство и понимание, куда двигаемся.

Сколько еще Запад будет помогать нам?

— Если Украина будет реформироваться, поддерживать нас будут долго. Нужно сделать выводы из ключевых ошибок. Первое: изменить бизнес-климат. Второе: украинские предприниматели должны больше работать над тем, чтобы выходить на внешние рынки. Третье: должны доносить до мира сигнал, чем можем помочь другим странам. Четвертое: нужно создавать современную культуру и образование, благодаря которым нас будут узнавать. Пятое: заботиться о развитии отраслей, которые создают максимальную добавленную стоимость.

Пишет музыку для фортепиано

Владимир Ермоленко родился в Киеве в семье ученых. Отец — заместитель директора Института философии. Мать преподает философию и социологию в Политехническом институте.

Закончил философский факультет Киево-Могилянской академии. Учился в Центральноевропейском университете в Будапеште. Стал магистром международных отношений и европейских студий. Докторскую диссертацию по политическим наукам защищал в Париже в Школе высших социальных исследований.

С 2008 года работает в международной общественной организации "Интерньюз-Украина". Сейчас — директор европейских проектов. В Киево-Могилянской академии преподает на кафедре литературы и иностранных языков. Переводит философские книжки с немецкого, французского и английского. Издал две свои: "Пересказчик и философ" — о межвоенной эпохе в Европе и "Далекие близкие" — о писателях и философах.

Пишет музыку для фортепиано. Каждый вечер играет, импровизирует.

— Для меня очень важно быть в трех сферах: философия, литература и музыка, — говорит Владимир.

Жена 36-летняя Татьяна Огаркова — доктор литературоведения. В Украинском кризисном медиа-центре отвечает за коммуникацию с франкоязычной аудиторией. Также преподает в "Могилянке". Воспитывают дочь 7-летнюю Дарью.