Английский язык стал новой религией для китайцев. Обучение ему, как верят китайцы, избавляет их от стеснительности и диктата местной истории, превращая их из недочеловеков в сверхчеловеков. Лингвист Ли Ян создал самую большую в Китае компанию по изучению английского языка, и для сотен миллионов своих адептов — он как раз сверхчеловек.
Американский журналист Эван Ознос 8 лет работал пекинским корреспондентом ведущих американских СМИ (от «Чикаго Трибьюн» до «Нью-Йоркера») и был свидетелем политических, экономических и культурных потрясений, происходящих в стране. Его книга «Век амбиций. Богатство, истина и вера в новом Китае» вошла в число финалистов Пулитцеровской премии 2015 года в номинации «Лучшая документальная проза».
Сам Эванс так пишет об основной идее своей книги: «Эта книга – о противоречиях авторитарного начала и движения к новому. Сорок лет назад китайский народ почти не имел доступа к богатству, истине и вере, которых его лишили политика и нищета. У людей не было возможности заняться бизнесом или воплотить свои желания, не было сил сопротивляться пропаганде и цензуре, не было морали, кроме партийной. Получив все это, они захотели большего. Китайцы самостоятельно стали решать, где им работать, путешествовать, на ком жениться. Партия сделала неуверенные шаги к признанию этих завоеваний. Чем дольше я жил в Китае, тем сильнее чувствовал, что народ опережает политическую систему. Партия спровоцировала величайший рост человеческого потенциала в истории – и породила, возможно, величайшую угрозу своему существованию».
Одна из глав книги Озноса рассказывает об основателе крупнейшей в Китае компании по обучению английскому языку — Ли Яне.
«Из всех путей саморазвития теперь ничто не вызывало такого ажиотажа, как овладение английским. «Лихорадка английского языка» поражала официантов, гендиректоров, университетских профессоров. Она сделала язык главным показателем потенциала – силой, способной полностью изменить резюме, привлечь спутника жизни или покинуть наконец деревню. Мужчины и женщины на сайте знакомств Гун включали знание английского в свои анкеты наряду с упоминанием о машинах и домах. Каждый поступающий в колледж должен был владеть английским хотя бы на базовом уровне, и это был единственный иностранный язык, знание которого проверяли.
В XIX веке в Китае презирали английский – язык посредников, имеющих дело с иностранными купцами. «Эти люди, как правило, мелкие плуты и бездельники из городов, презираемые в собственных деревнях и общинах», – писал в 1861 году ученый-реформатор Фэн Гуйфэнь. Мао навязывал своей стране русский язык и репрессировал стольких учителей английского, что к 1960-м во всём Китае насчитывалось менее тысячи школьных учителей.
После того как Дэн открыл Китай миру, началась «лихорадка английского языка». В 2008 году 80% опрошенных китайцев считали, что им жизненно необходим английский. К 2008 году насчитывалось 200–350 миллионов китайцев, изучающих английский язык. Акции крупнейшей системы языковых школ «Нью ориентал» были выставлены на торги на Нью-Йоркской фондовой бирже.
Мне хотелось встретиться с Ли Яном – самым известным в Китае учителем английского и, возможно, единственным на планете преподавателем иностранного языка, который славен тем, что ученики на его занятиях плачут от восторга. Ли был главным преподавателем и главным редактором собственной компании «Крейзи инглиш» (Li Yang Crazy English). Его студенты твердили его биографию как заклинание: родился в семье партийных пропагандистов, чьи представления о дисциплине сделали Ли настолько забитым, что он не решался ответить на телефонный звонок; чуть не вылетел из колледжа, но начал готовиться к экзамену по английскому языку, читая вслух, – и обнаружил, что чем громче он читает, тем увереннее себя чувствует; стал знаменитостью в колледже и построил собственную империю.
Весной 2008 года я встретился с ним, когда он посетил интенсивный суточный семинар в небольшом колледже на окраине Пекина. Ли вошел в класс и прокричал: Hello, everyone! Студенты зааплодировали. Тридцатиоднолетний Ли был одет в сизую водолазку и угольного цвета полупальто. В черных волосах уже появилась проседь.
Ли оглядел студентов и попросил их встать. Это были пекинские врачи тридцати-сорока лет, отобранные для работы летом на Олимпийских играх. Как и миллионы китайцев, изучающих английский по книгам, врачи едва могли заставить себя говорить на этом языке. Ли прославился благодаря своей методике ESL («английский как второй язык»), который гонконгская газета назвала English as a Shouted Language («английский как язык крика»). Крик, утверждал Ли, помогает развить «международную мышцу».
Следом врачи попробовали свои силы поодиночке. Женщина в модных тёмных очках произнесла: I would like to take your temperature (Я бы хотела измерить вашу температуру). Ли театрально покачал головой. Женщина покраснела и прокричала: I would like to take your temperature! Коренастому мужчине в военном мундире ободрение не понадобилось. За ним крошечная женщина выжала из себя трескучий вопль. Мы шли по классу, и каждый голос звучал увереннее предыдущего.
Ли с легкостью преподавал на стадионах для десяти и более тысяч человек. Самые увлечённые платили за «бриллиантовый» курс, включавший дополнительные занятия в малых группах с великим человеком, 250 долларов в день – больше среднего месячного заработка. Ученики просили у Ли автограф. Иногда они присылали ему любовные письма с нижним бельем.
Общаясь со студентами Ли, я обнаружил, что они считают его не столько преподавателем, сколько живым свидетельством самосовершенствования. Ли выступал в Запретном городе и на Великой стене. Его имя появилось на обложках более сотни книг, видео- и аудиодисков, компьютерных программ. Большая часть продуктов Ли выпускались с его портретом: очки без оправы, победная улыбка – типичный китаец-горожанин XXI века. Ли был высокомерен. Он сравнил себя с Опрой Уинфри и заявил, что продал миллиард своих книг (один из издателей подтвердил, что книги Ли продаются миллионными тиражами).
«Саут Чайна морнинг пост» задавалась вопросом, не превращается ли «Крейзи инглиш» в «одну из тех сект, лидеры которых требуют почитать себя как богов.
Космология Ли увязывала способность говорить по-английски с личным влиянием, а личное влияние – с могуществом нации. Это порождало сильное, иногда отчаянное, обожание. Ученик по имени Фэн Тао рассказал мне, что однажды у него хватило денег на лекцию Ли, но не хватило на поезд: «И тогда я пошёл и сдал кровь».
Жена Ли, американка Ким воспринимала меня как островок нормальности среди бурного океана «Крейзи инглиш». «Я просто мама, которая случайно угодила в это безумие», – сказала она со смехом. Ким преподавала во Флориде английский и встретилась с Ли в 1999 году во время своей поездки в Китай с группой Учительского союза Майами. Они поженились спустя четыре года, и Ким начала выступать вместе с Ли. Её сдержанное остроумие и стопроцентно американский внешний вид прекрасно дополнили стиль мужа. Сначала Ким озадачивало фиглярство Ли и его националистические эскапады, но умение этого человека находить общий язык с учениками в конце концов покорили её: «Ли искренне увлечен. Разве мне, учителю, может такое не понравиться?»
Пару недель спустя после семинара в Пекине я попал на главное мероприятие Ли в году – в «Интенсивный зимний лагерь Крейзи инглиш». Погода в те выходные выдалась худшей за последние полвека. Буран пришелся на выходные – наступил Новый год по лунному календарю, самый важный семейный праздник. Вокруг царил хаос. В Гуанчжоу сотни тысяч путешественников не могли покинуть здание вокзала. Но каким-то образом семьсот взрослых и детей всё же добрались до лагеря в южном городе Цунхуа. Десятилетний мальчик сказал мне, что ехал на машине, которую вел его старший брат, четыре дня.
Супервизоры носили камуфляж и были вооружены мегафонами. Ученики передвигались колоннами. Отовсюду с плакатов с английскими фразами смотрел Ли. Плакат на лестнице в столовую гласил: «А заслужили ли вы обед?» С плаката на площади, где ученики строились перед занятиями, Ли советовал: «Не подводите свою страну», а на двери, ведущей на арену, значилось: «Хотя бы раз в жизни вы должны поддаться безумию».
В девять утра в день открытия студенты заняли арену. Там было холодно, как и в общежитиях (я спал полностью одетым и в шапке). Ли усматривал в способности говорить по-английски связь с физической выносливостью: разрыв между англоговорящим и не-англоговорящим мирами настолько велик, что для преодоления этой пропасти уместны и тяжелая работа, и унижение. Он приказывал своим ученикам «полюбить терять своё лицо». На видео, записанном для школьников средних и старших классов, он говорил: «Вы должны делать много ошибок. Над вами должны смеяться. Но это неважно, потому что ваше будущее отличается от будущего других».
Следующие четыре часа, которые мы провели на холоде, Ли переходил от оскорблений к поощрениям и обратно, всячески выделываясь перед камерой. Аудитория млела от восторга. По утрам ученики вместе бегали, выкрикивая английские слова и фразы. В последнюю ночь они ходили по углям. Между занятиями все бормотали что-то, уткнувшись в книги Ли.
Выйдя однажды подышать, я встретил Чжан Чжимина – мужчину тридцати трех лет с чубчиком как у Тинтина. Он попросил, чтобы я называл его Майклом, и рассказал, что пять лет проучился в «Крейзи инглиш». Чжан был сыном шахтёра-пенсионера и не мог позволить себе билет в лагерь, поэтому весь предыдущий год он работал здесь охранником и старался всё услышать. Теперь его назначили помощником преподавателя и даже положили небольшую стипендию.
«Обычно, когда я вижу Ли Яна, я немного нервничаю, – сказал Майкл, когда мы грелись на солнце. – Это сверхчеловек». Энтузиазм Майкла был заразителен. «Пока я не знал о «Крейзи инглиш», я был просто очень застенчивым китайцем, – говорил он. – Я слова не мог вымолвить. Был очень зажат. А теперь я уверен в себе. Я могу говорить с кем угодно на людях, и я могу убедить людей говорить вместе».
В конце концов он получил работу преподавателя в школе английского и надеялся со временем открыть собственную. Я расспрашивал учеников Ли Яна, какую роль играет в их жизни английский язык. Крестьянин, выращивавший свиней, желал достойно встретить американских покупателей. Финансист, приехавший сюда в свой отпуск, подумывал о повышении. Майкл не сомневался, что английский может многое ему дать.
С течением нашей беседы решительность Майкла таяла. Брат хотел, чтобы и Майкл переехал в Америку: «У него грандиозные мечты. Но я не очень хочу туда ехать, потому что хочу иметь собственное дело. Работая на другого человека, не станешь богатым. Не сможешь купить дом, машину, содержать семью». Майкл опустил глаза: «У меня нет выбора. Это жизнь. Я должен улыбаться. Но я чувствую ужасное давление. Иногда хочется плакать. Но я же мужчина». Он замолчал.
Несколько недель спустя Майкл пригласил меня на ланч в свою квартиру в Гуанчжоу, где он жил с родителями. Это был район многоэтажек. Майкл был в хорошем настроении: «Меня повысили до супервизора, я получил прибавку». Жилище состояло из гостиной, двух маленьких спален и кухни. Его родители готовили, пахло имбирем. Майкл и его отец делили двухъярусную кровать в одной комнате, а его мать и её старшая сестра жили в другой. Комнату Майкла занимали в основном учебники английского. Английский казался материальным, третьим – и притом неряшливым – соседом по комнате. Майкл порылся в ящике и вынул самодельные словарные карточки.
На деньги, занятые у босса шахты и других людей, Майкл поступил в колледж, где влюбился в английский. В дневнике он записал: «Иногда я даже не могу уснуть – так сильно хочу изучать английский». Он смотрел американские фильмы и копировал гулкий голос Муфасы из «Короля-льва». Муфасу озвучил Джеймс Эрл Джонс. Молодой китаец, говорящий как Дарт Вейдер, не остался в лагере незамеченным.
Когда мы сидели в его комнате, Майкл решил прослушать записи, которые он подготовил для своих учеников, оттачивающих произношение. Он открыл файл «Что такое английский язык?» На фоне из звука волн и крика чаек зазвучали фразы, надиктованные девушкой по имени Изабель: «Английский язык – это легко. Я могу овладеть английским. Я буду пользоваться английским. Я выучу английский. Я буду жить в английском. Я больше не раб английского. Я – его хозяин. Я верю, что английский станет моим преданным слугой и другом на всю жизнь».