Информационное сопротивление

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Адам Дервишев: Это ощущение двойственностине возникло вдруг или в какой-то определенный период в его жизни, скорее наоборот - оно сидело внутри него очень давно, так давно, что успело стать частью самой его личности. 

 

Часть 1. Два "Я" Вары

Да, сколько себя Вара помнил, он всегда существовал в двух ипостасях: рядом с центральным физическим "Я" всегда присутствовало второе - периферийное и невидимое. И насколько юный Вара любил первое из них, настолько же он ненавидел второе, ибо оно находилась в состоянии перманентной войны с первым, нанося ему неожиданные и сокрушительные удары.

Если первая половина Вары искала радость и счастье, то вторая - только боль и страдания.

Говоря языком политики, первая ипостась была Монархом, а вторая - карающим органом, представленным Верховным Инквизитором.

Откровенно говоря, наказывать и было за что: Монарх тяготел к самодурству - лени, жадности, малодушию, наглости, мелочности и бахвальству; Инквизитор же стоял на посту денно и нощно, сполна взыскивая с Монарха за каждое проявление перечисленных качеств.

Можно сказать, что жизнь Вары состояла из сплошных переходов от одной ссоры к другой между этими двумя персонажами внутри него, и затишье бывало редким и недолгим. Строгий Инквизитор требовал у Монарха - в качестве цены за прекращение огня - акта самого альтруистского самоотречения или настоящего подвига... Так случилось, например, в юности, когда Вара оставил девушку, давно и глубоко им любимую. Другой случай произошел на войне, когда он вызвался в опасную разведывательную вылазку...

Однако, в подавляющем большинстве случаев, конфликт между двумя его "Я" неизменно завершался четвертованием Монарха...

Короче, Вара вел жизнь чрезвычайно сложную, с трудом оправляясь после каждого подобного раунда противостояния, в то время как самому ему отводилась роль беспомощного зрителя этих сцен - то трагичных, то драматичных.

Проходили годы, ушла неистовая юность, затем - неопытная молодость. Наступила пора зрелости.

Сорокапятилетний Вара уже десять лет жил в Бельгии. Политический беженец из Чечни, он сумел добиться многого в своей новой Отчизне: получил высшее образование, завел множество полезных знакомств, поставил на ноги детей...

Многое изменилось.

Произошли также изменения и в формате взаимоотношений "Монарх-Инквизитор" внутри Вары.

Если раньше - с двумя "Я" в перманентной схватке - Вара знавал всякое состояние соотношения позиций вовлеченных в эту войну сторон, (что впрочем, не меняло главного - регулярной казни Монарха) теперь - в сердце его царилa полная гармония, почти полная...

Вара любил вспомнить, как всего несколько лет назад, годам к сорока, уже привыкший к грому литавров внутри, он впервые заметил странную тенденцию: казни становились реже, грозя со временем и вовсе прекратиться. Казалось, обличитель или подустал от трудов кровавых, или обленился с возрастом или слишком раздобрел. А Монарх - словно этого и ждал - постепенно смелел и сам переходил в наступление, занимая все больше и больше места в душе Вары...Впрочем, не все случилось вдруг: Вара мог хронологически проследить кое-какие события в его жизни, предшествовавшие и способствовавшие столь разительным переменам.

Первый этап происходил между годами 2006 и 2009 - в первые три года в Европе...

Это было время адаптации к новой реальности - жизни на обеспечении того самого общества, которое Вара рассматривал ранее не иначе как "Нечестивых Безбожников". У Вары уже был солидный опыт скитаний по чужбинам: по году в Грузии, Азербайджане и двум в Турции. То, что он увидел здесь, в Бельгии, относительно поддержки политических беженцев, было на порядок эффективней. Если в предыдущих трех странах он мог чувствовать широчайшую моральную поддержку от населения но и полный игнор от государства, здесь все было наоборот: совершенно ровное отношение соседей и постоянная всесторонняя помощь от общественных организаций и государства.

Благодаря такому положению уже через 3 года после прибытия Вара и вся его семья - жена Седа, дочь Халипат и сын Абдуллах - были целиком интегрированы. Помимо гражданства, выданного почти сразу же, им с женой предоставили интенсивные языковые курсы, в то время как детей приняли в школу.Мало помалу, чувство страха и затравленности стало отпускать Вару, уступая место какому-то умиротворению, давно им позабытому. Впервые, за более чем пятнадцатилетнюю семейную жизнь, Вара, Седа и дети начинали и заканчивали день как все нормальные люди земле, те что не видели ни войны, ни доли беженца: взрослые ходили на работу, дети учились...

Теперь, многие из принципов Вары рассыпались в прах под безжалостными ударами ежедневных фактов будней. Ушли в небытие такие понятия, как "Грязный Кафир", "Брат-Мусульманин", "Свой-Чеченец".

Вара отличался с детсва пытливым умом, открытым для нового, и подобные ревизии морально-этического свойства обошлись без особо сильного шока. К тому же тот факт, что каждое из подобных развенчаний способствовало ослаблению вражды между Монархом и Инквизитором придавало Варе сил и веры в то, что он - на правильном пути.

В память врезался один из поворотных в этом отношении моментов.

Полночь на 10-е октября 2009-го года.

Они с женой сидят на кухне, отмечая двенадцатилетие их бракосочетания. И вслед тихо - чтобы не потревожить сон уснувших детей - плачущей супруге, он и сам не может удержать слез. Это был момент, когда Вара осознал масштаб своего долга перед этой страной в полной мере: всю значимость перемен, в результате которых - за неполные 3 года - он эволюционировал из больного, совершенно затравленного и бесправного циника-фанатика в полноценного гражданина уважаемой европейской страны.

На протяжении долгих лет скитаясь по странам - в том числе единоверным - семья Вары встречала ночь без уверенности в еде и в ночлеге на день грядущий. Сейчас же оба они работают по бессрочному контракту, одновременно получая высшее образование. Девочка и мальчик радуют успехами: Халипат - в учебе, а Абдуллах - в спорте. В добавок ко всему, Вара уже смог отправить родителям-старикам сумму, достаточную для ремонта давно обветшалого отчего дома...

Короче - жизнь его и его семьи, что не стоила 3 года назад ни гроша, обрела теперь и смысл и цену...

Это случилось тем же утром при поездке на работу, когда он с удивлением отметил странный покой в душе. Потрясенный, он остановил машину и стал размышлять над причинами такого состояния... и уже через несколько минут сердце его напомнилось радостью и буквально расцвело, словно пустыня после обильного дождя. Это было в первый раз, когда к Варе вернулся вкус к жизни, утраченный им с самой юности в нагрянувшей в Чечню войне. И все последующие дни были наполнены удивительным затишьем на "линии огня" двух ипостасей Вары; как оказалось - там зрело историческое мирное соглашение.Второй важный момент случился еще три года спустя - в 2012-ом году.

Вара уже защитил диплом и получил повышение на работе, в отличии от жены, которая провела год в декретном отпуске. Впрочем, Седа уже вышла на работу и оба теперь усиленно готовились к защите её диплома.

Родившуюся в 2010 девочку назвали "Жанетта" - найдя в этом имени консенсус между этническим, религиозным и государственным интересами. Малышка, за несколько месяцев в детском садике, уже вовсю болтала на французском, ежедневно поражая и радуя домочадцев. Халипат перешла в лицей и уверенно лидировала в группе по успеваемости. Абдуллах учился средне, зато стал чемпионом города по борьбе среди мальчиков своей возрастной группы...

Всё у Вары наладилось и каждый новый день сулил, теперь, только хорошее.

Государственный язык давно перестал быть проблемой, зато проблемой становился язык чеченский, почти полностью вытесненный французским. И вопрос этот вышел на повестку дня из-за всеобщей любимицы - Жанетты, которая, однажды, к своим двум годам обнаружила полное незнание родного.

И тут Вара осознал, что на поверку и оба старших ребенка едва выговаривают несколько простейших фраз на родном, и то - с сильным французским акцентом. Более того, он обнаружил, что и сам общается с детьми на французском и что - по большому счету - в доме звучит французская речь. Что касается чеченского - ему отводилась роль декоративно-церемониальная в редких коммуникациях с родственниками и земляками: произнести формулу привествия, расспросить о здоровье, поздравить с праздником и - всё...

И Вара начал терять столь неожиданно обретенный покой, а два его "Я" упорно молчали, словно сговорились...


***

Часть 2. Европейские дети чеченских отцов

Каждый раз, прокручивая в голове события дальнейших года-полтора, перевернувшие его и без того богатую всякими потрясениями жизнь, Вара непременно впадал в депрессию. Не потому, что он был несчастлив теперь - четыре года спустя, а потому, что ему остро начинало нехватать чего-то... Возможно, того ощущения невинного оптимизма и ежедневного ожидания чуда - очередного, в длинном ряду маленьких чудес, - ведомых только счастливым семьям.

Всё началось с Жанетты, когда Вара с изумлением обнаружил, что девочка ни слова не понимает по-чеченски. То есть - ни единого слова, не оставляя, таким образом, никаких иллюзий по поводу того, что дети вырастут полиглотами...

Дальше - больше. Вара собрал семейный совет в ходе которого обнаружилось, что Халипат - которая до приезда в Бельгию свободно болтала на родном, уже едва выговаривает десяток слов теперь, а сын - и того меньше.

Потрясенный этим открытием, и желая сравнить ситуацию, Вара - в течении последующих нескольких недель предпринимал походы к землякам в гости вместе с семьей. Наблюдая за тем, какой язык используют взрослые и дети, Вара отметил следующую картину: взрослые мужчины разговаривают на смеси русского и чеченского, с щедрыми вкраплениями французских выражений, женщины - на смеси русского и французского, с небольшими вкраплениями чеченского, а дети между собой общаются исключительно на французском. Причем, даже учитывая то, что 4 из 5 семей, с которыми Вара общался, ездили в Чечню на побывку почти каждое лето - отдаление от родного языка в семьях происходило одинаково динамично.

Огорченный результами проведенных исследований, Вара решил, что нужно исправлять ситуацию и срочно возрождать язык.

Но, общаясь на эту тему с женой, он не мог найти ни веских доводов в пользу предлагаемых им мер, ни конкретного плана действий. К тому же, эта дискуссия открыла старую рану - многолетнюю разлуку Седы с её семьей...

Да, ревностный сторонник независимости и ветеран сопротивления, Вара был категорически против посещений оккупированной Родины. Он не разрешил жене съездить на Родину, даже когда ее мать тяжело заболела, а затем - умерла. Принимая такое непростое решение, он терпеливо обьяснял Седе причины невозможности добровольного попадания в лапы врага и Седа понимала его - во всяком случае ему так казалось. И теперь Варе открылась совсем другая картина: оказалось, что Седа не только не поняла тогда его аргументов, но и затаила на него смертельную обиду. Она так и сказала ему в сердцах: "какая же горькая мне выпала доля в жизни - быть погребенной вживую!"

Ну - нет! Погребенной её никак не назовешь! Это подходит, скорее, Варе, чем ей!

Во время последующей ночной беседы Вара напомнил ей, как, пытаясь как-нибудь, скрасить ей вынужденную разлуку с родней, он водил её в Парижскую оперу, в кино, на море - сначала урывками, а затем уже регулярно. Он напомнил ей, что пошел даже на то, что стал отпускать ей на корпоративные вечера на работе одну - уступая её тихим, но настойчивым просьбам. Короче, он по-праву считал, что делал всё возможное и невозможное, чтобы жена не чувствовала себя заточенной в семье.

Поэтому, подобный укор кольнул Вару прямо в сердце, прежде всего потому, что любя Седу всей душой и оценивая её неизмеримо выше, чем просто жену, мать его детей, соратницу, он относился к ней как к самому близкому другу - прежде всего. Разделяя с ним - без жалоб и стонов - всю горечь их семейной траектории, Седа постепенно стала для него самым родным в мире человеком, личностью, в обществе которой он мог позабыть горечь разлуки с родиной, с собственной матерью и сестрами...

В ходе этих же полуночных дискуссий обнаружилась и вторая точка непонимания - чеченский язык...

Седа изначально всячески противилась его решению найти детям частного преподавателя чеченского языка, аргументируя тем, что это может отрицательно сказаться на успеваемости Халипат, а она была гордостью не только Вары и всей семьи, но и лицея, для которого она стала настоящим открытием.

Однако Вара решил, что с него хватит, и принципиально настоял на своем.

Вскоре у детей начались занятия по чеченскому языку. Вара лично возил их к знакомому старику-чеченцу, бывшему школьному учителю во времена СССР...

Не прошло и месяца, как пришло приглашение в школу на рандеву. Предчувствуя неладное, Вара хотел поехать сам, но Седа попросила о поездке вдвоем.

К удивлению обоих, они оказались перед педагогической комиссией в составе доброго десятка человек, в которой присутствовал также представитель Мэрии.Директриса начала издалека, нахваливая Вару за такое внимание к успеваемости детей, описывая его семью как "модель самой успешной интеграции", но уже через полчаса Вара услышал то, что никогда не ожидал услышать: оказалось, что Халипат рассказала им про курсы чеченского языка, которые он им "навязывает"! Кроме того, в ходе дальнейшей беседы, перешедшей в дискуссию, и закончившейся диспутом, Варе обьяснили, что они "в курсе" многого, что происходит в его семье, и им "не хотелось бы применять весь ресурс" для того, чтобы Халипат и Абдуллах "могли бы нормально развиваться и надеятся на большое будущее".

Всю дорогу домой, совершенно выжатый многочасовым перекрестным допросом и обескураженный всем услышанным, Вара не проронил, практически, ни слова. Седа тоже оставалась на своем сиденье задумчивой.

Начинало моросить и, припарковавшись перед спуском в гараж, Вара решил поговорить с Седой, чтобы облегчить сердце.

К тому же в нем, вдруг, очнулся Инквизитор и уже потерявший осторожность Монарх метался в панике.

Сам того не осознавая, Вара постепенно начал обвинять всех: Халипат, Систему Образования Королевства, Мэрию города... Однако, больше всех досталось Седе - за то, что недосмотрела, не дала базовое воспитание девочке, не внушила ей должного уважения к отцу и, в конце концов, к чеченским традициям.

И тут Седу словно прорвало: "Про какие традиции ты можешь говорить, когда дети ни разу не видели ни родину, ни свой народ, ни родственников?", "Ты хоть понимаешь, что для них Чечня - не более, чем фантом, который никогда не обретет реальность? Ты же сам всё так устроил, чтобы у них не было ни одного шанса вырасти Чеченцами?", "Как ты можешь требовать от меня того, чего сам не можешь дать?", "Вот чего ты добился своей глупой идеей фикс с изучением чеченского языка!" и т.д.

Вара пробовал вначале возражать... но затем понял, что - нечем. Седа была права. Во всем. Даже в том, что Халипат совершенно ни при чем - просто школьные психологи быстро заметили, что ее мозг был, в последнее время, отвлечен. А они относятся к Халипат как к собственности Лицея, так как, занимая первые места на конкурсах, она приносит им всем многочисленные дивиденды.

В тот вечер Вара постарался успокоить Седу - он осознал, что хватил лишку, бросая ей в лицо обвинения.

В следующие несколько месяцев Вара снова стал ареной возобновившейся активности Инквизитора - словно наверстывая упущенное, он казнил Монарха каждую ночь, иногда - и днем тоже...

Дело было весной. Дочери вручали кокую-то очередную награду и церемония была назначена на вечер и, почему-то, в Мэрии. Причем Седа сообщила ему об этом уже ближе к вечеру, добавив, что поедет сама, чтобы присутствовать при вручении. Жанетту она оставит у Зарины - жены Алика, где та хорошо проведет время, играя со своими сверстницами...

Вару задели все три обстоятельства: почему ночью, почему его ставят в известность перед самым событием, почему едут без него?

Халипат, услышав его разговор с Седой, вдруг вошла и сказала: "Дада, ты знаешь - мне исполнилось 18 лет, между прочим!".

Дочь уже была в вечернем платье и - что это? Варе привиделись под кружевом на затылке контуры татуажа! Он быстро взял Халипат за локоть и потянул слегка и без того слишком открытый ворот: точно - фигура Дракона!

Кровь хлынула Варе к лицу... "Что это такое?!" - выкрикнул он, сжав ей руку. Дочь отшатнулась, защищаясь второй рукой, словно в ожидании удара и задела стол в кухне, с которого посыпалась посуда, звонко разбиваясь на мелкие кусочки. Заплакала, перепуганная грохотом, Жанетта. На шум прибежал Абдуллах, выкрикивая на ходу - по-французски: "Что ты делаешь, папа? Перестань, отпусти её!".

Седа стояла у плиты, меряя его странным неподвижным взглядом...

Вара выпустил запястье дочери, медленно развернулся и, молча, прошагал в свой кабинет.

Он просидел в потемках весь вечер. Никто не зашел к нему, никто не сказал ему ни слова.

Во рту пересохло и Вара вышел в кухню.

Никого.

Абдуллах, должно быть, уехал на тренировку.

Он пошел к своему смартфону, который накануне ставил на зарядку. В ярко освещенной кухне весь кафельный пол устлан разбитым стеклом и фарфором.Несколько сообщений. А вот - и от Седы: "нас не жди сегодня, мы поедем заночевать к Зарине".

Он набрал номер жены, но ответил автоответчик. Он дозвонился до Абдуллаха, который сообщил, что он закончил тренировку и будет дома "скоро", что могло означать и час и два...

Стояла уже глубокая ночь. Вара спустился и поехал к Алику. Зарины дома не было. Алик объяснил, что его жена поехала по приглашению Седы с двумя старшими дочерьми поприсутствовать на награждении Халипат. Жанетта уже уснула вместе со своими подружками-двойняшками...

По просьбе Вары Алик позвонил Зарине, которая отвечала, что они все вместе уже едут домой.

Немного успокоившись, Вара решил затеять разговор с Аликом о проблемах воспитания детей. А тот, словно этого и ждал - стал сыпать жалобами и на дочерей (у него их было пятеро), и на их мать - их всячески покрывающую, на его взгляд. Алик вспомнил печально известные всей чеченской общественности Бельгии случаи ухода чеченских девушек из родительского дома, случаи вызовов отцов в полицию, случаи лишения родительских прав... Закончил Алик свою тираду громким заявлением о том, что надумал уезжать на родину навсегда: "Уж лучше под оккупацией врага, чем под диктатом собственной жены и детей!" - заключил он горькой полушуткой...

Вара не стал дожидаться приезда женщин и выехал домой.

Абдуллах уже был дома и что-то жарил у плиты. Он сильно вытянулся за последний год - Вара с удовлетворением отметил, разглядывая возящегося со сковородкой юношу, что сын растет настоящим мужчиной: серьезным, сильным и немногословным.

За ужином они говорили о текущих делах, предстоящих соревнованиях, обсудили его тренеров и будущих противников...

Вара ждал момента, чтобы затронуть события накануне. Но Абдуллах вдруг сам перешел к этой теме, заявив отцу, что он не считает его правым в этой ситуации.

У Вары хватило выдержки не пытаться тут же переубеждать сына. Напротив, он согласился с ним, сославшись на моральную усталость от ежедневного напряжения в офисе и, пожелав сыну спокойной ночи, пошел в спальню.

Завтра была суббота и он просидел всю ночь в кресле, размышляя о сути происходящего, формулируя вопросы и ища ответы.

Только уже когда рассвело, Вара забылся в беспокойном сне, полном каких-то обрывков из прошлой жизни, перемешанных с картинками из страшных кинофильмов.

Он очнулся внезапно от громкого собачьего лая во дворе. Он спал всего два часа.

Во рту было снова сухо.

Вара прошел на кухню. Пол все еще устлан разбитой посудой.

Он опустился на корточки с намерением собрать эти осколки, но мгновенно поранил палец... Вара с удивлением обратил внимание на то, что руки его дрожат, словно у старца...

Он зажал кровоточащий палец в кулаке и присел за стол.

Вара чувствовал себя - впервые за 8 лет благополучной жизни в Бельгии - совершенно беспомощным и растерянным.

Казалось - время вернуло его назад, словно говоря ему, что счастье - не для него и что тут он оказался случайно.


Adam Dervishev

Париж

http://novaukraina.org/news/urn:news:156270F

 

facebook twitter g+

 

 

 

 

Наши страницы

Facebook page Twitter page 

Login Form