Портрет Ивана Мазепы
Еще до войны судьба занесла в Чернигов, где нечаянно удалось пообщаться с профессиональным историком, имеющим собственные монографии и ученые степени, касающиеся ранней истории Чернигова. В общем, было довольно интересно послушать как об уже хорошо известных фактах, но с несколько своеобразной позиции, так и о том, что было еще в виде гипотез, хоть и очень интересных. В общем, на базе этих рассказов можно было развернуть неплохой исторический роман с острым и увлекательным сюжетом, но больше всего запомнилось другое.
Собеседник увлеченно и подробно рассказывал о том, как пришедшие в запустение церкви и монастыри как на Черниговщине, так и в Киеве упорно восстанавливал и оживлял Иван Мазепа. Будучи человеком не верующим, автор не интересовался именно церковной историей, но в данном случае, услышанное четко вписалось в ту канву истории, которая имелась до этого момента.
В общем, Украинская церковь еще отдаст ему должное и наверняка – опубликует все то, что было сделано не просто на деньги Мазепы, но при его деятельном участии. То есть, он хотел это делать, его особенно об этом и не просили. Что надо понимать, речь ведь не шла о восстановлении какой-то одной церкви или монастыря, это происходило практически повсеместно. Сейчас бы это можно было назвать государственной программой, но тогда это была его личная программа, которую он сам себе наметил и выполнял на собственные деньги.
Поскольку церкви за несколько веков пришли в запустение после ордынской оккупации, то подобная программа была поистине равна возрождению православия, уже было сосем затухшего на своих канонических территориях. Не знаю, есть ли подобный пример еще где-то в мире, но Мазепа внес просто грандиозный вклад в возрождение церкви, как своей энергией, так и своими деньгами.
В связи с этим последующая анафема, полученная от этой самой церкви, выглядела как минимум – странной. Даже с учетом того, что Мазепа встал на сторону шведского короля Карла 12 против московского царя Петра, все равно это не могло стать основанием для церковного проклятия. Это выглядело так, что церковь плюнула в руку, которая ее подняла, очистила, отмыла и вдохнула новую жизнь.
Кстати, ничего личного не могло быть между Мазепой и Петром. Там просто не было места личным обидам потому, что на рубеже 17-18 веков и даже позже изменение конфигураций противостоящих коалиций было делом обыденным и вчерашние союзники часто становились противниками. Союзы были ситуативными и не имели вечного характера. Таких союзов просто не было в природе. С этой точки зрения Мазепа не сделал ничего необычного даже для такого странного типа, которым был Петр.
Указанные выше принципы реконфигурации коалиций имели некий побочный эффект. Победитель сражения не ставил себе за цель физически уничтожить разгромленного противника и особенно – его командование. Битва заканчивалась и победитель почти всегда великодушно отпускал побежденного, получив свои трофеи. То есть, личной вендетты там не предполагалось. Даже спустя почти 100 лет после указанных событий Наполеон собрал несколько тысяч пленных солдат императора Александра 1 и отправил их на родину, обмундировав, накормив и предоставив возможность безболезненно добраться до границ империи.
Это была повсеместная практика, и то, что потом сделал Петр в отношении Мазепы, просто не вписывалось ни в традиции, ни в логику. Более того, какой бы ни была церковь на территории Московии, предавать анафеме человека просто за то, что у царя улетела кукушка – она не стала бы. Тем более, что человек был необычным и сделал для этой церкви столько, сколько не делал никто в ее истории. Тем не менее, факт остается фактом. Под нажимом Петра анафема была провозглашена и поется в московской церкви по сей день.
Все это наводит на мысль о том, что истинные причины такой странной реакции царя, а через него и церкви, до сих пор не оглашены, а официальная версия – прикрытие обстоятельств, которые и по прошествии трехсот лет не могут быть обнародованы. В свою очередь, это означает лишь одно: оглашение этих обстоятельств окажется разрушительным и сейчас. Причем, это разрушит не только светскую, но и церковную иерархию одновременно. Анафемой прикрыто нечто, во что замешаны и Петр, и его современная церковь и, наверное, надо присмотреться к этим обстоятельствам не только для того, чтобы реабилитировать имя нашего великого соотечественника, но и для того, чтобы понять, откуда удалось выдрать нашу поместную, православную церковь, а заодно – понять истинное лицо нашего врага.
Circa 1700, Peter the Great (1672 — 1725), Tsar of Russia, beheading one of the rebel Streltsy (semi-professional musketeers) in front of his nobles. (Photo by Hulton Archive/Getty Images)
По своей сути царство Московское было таким себе аппендицитом Орды и по мере умирания Орды, Московия стала распространяться на Восток, оставаясь вассалом наследника Орды – крымского хана. Надо заметить, что это распространение шло в основном по безлюдным местам и никаких особых проблем с этим не было. Но все изменилось с вступлением на престол молодого царя Петра. В первые годы своего правления он исправно платил дань хану и писал ему вассальные челобитные, но все закончилось в 1700 году.
Именно при нем царство Московское, из доброкачественной опухоли, переродилось в злокачественную империю, которая с тех пор поставила себе целью захватывать новые земли и превращать их в свой образ и подобие, как это делают раковые клетки. По этой причине, следует внимательно присмотреться именно к этому периоду, поскольку именно там произошло то, что мы расхлебываем до сих пор.
Хорошо известно о том, что молодой Петр был довольно необычным молодым человеком и в добавок – царем в изгнании. Находясь в подмосковном Преображенском, он создал две потешные команды, преображенскую, а чуть позже – Семеновскую, которые в 1687 году были названы полками. Собственно говоря, они стали ядром его будущей армии, а многие из тех, кто был товарищем в его юношеских потешных сражениях, выдвинулись на важные государственные посты.
Эту историю начала царствования Петра уже канонизировали и сделали из нее вульгарную легенду. В конце концов, создалось впечатление, что вся эта раздутая история с потешными полками вынуждена отвлечь внимание от чего-то еще. В конце концов, имеется масса сведений о том, что Петр обладал разнузданным характером, и будучи уже хорошо в летах, творил вещи, которые слабо укладываются в тот образ, которым можно гордиться или ставить в пример. В общем, самопровозглашенный император сошел в могилу под гнетом кучи дурных болезней, которые он намотал себе во время знаменитых оргий.
Но промежуток между Петром-мальчиком и Петром-неуравновешенным извращенцем, как-то стерся, и публике не вполне понятно, как произошло становление сексуального маньяка, садиста и неврастеника из вполне благопристойного отпрыска царского рода. А все произошло точно так же, как и с потешными полками.
Дело в том, что после удачных опытов с потешными полками, Петр решил создать себе и потешную церковь, не обремененную канонами и прочей унылой чушью, но даже – наоборот. Вот в этом «наоборот» и кроется метаморфоза Петра, и многие вещи, которые он творил в продолжение своей жизни.
Все началось именно во времена его увлечения потешными полками, для которых на острове реки Яуза, недалеко от Преображенского, была построена крепость Пресбург, ставшая потешной резиденцией царя. В 1691 году там было проведено первое действо, известное как «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Сейчас это пытаются преподнести как некую потеху, забаву молодого царя, но на самом деле, эта квази-религиозная структура просуществовала все царствование Петра и напоминала она перевернутую христианскую церковь, с подобной структурой и обрядами, только вывернутыми наизнанку. Основным божеством там был Бахус, бог веселья и винопития, а посему пьянство и разврат там были основным видом «духовной деятельности». В этом уединенном месте можно было делать что угодно на деньги самого Петра.
Далее мы приведем описание этого «собора» из российских же источников:
«Устройство собора копировало всю церковную иерархию. В составе собора были «дьяконы», «архидиаконы», «попы», «ризничий», «архиереи», в том числе «митрополиты», а также «диаконисы», «архи-игуменья» и «князь-игуменья» и т. д. У собора были свои молитвы, большая часть которых утеряна и сохранилась по частной переписке «соборян»
Участникам «собора» были пошиты особые одеяния, которые тоже представляли собой пародию на облачения христианских священнослужителей: к примеру, вместо архиерейской панагии они носили флягу с вином, а на митре «князя-папы» был изображен Бахус (римское изображение древнегреческого бога виноделия Диониса). Состав постоянных участников «собора» безудержного разгула составлял от 80 до 200 человек, «неусыпаемой обители» шутов и дураков.
Во главе «собора пребывал «князь-папа», он же именовался «патриархом» и «князем-кесарем». Сам Петр формально числился «протодиаконом Петром Михайловым». Первым «Князем-кесарем» был князь Федор Юрьевич Ромодановский. Петр звал его также «королем» и «пресветлым царским величеством», себя именовал «холопом и последним рабом» князя, в конце своих писем к нему подписывался просто Pieter или «Петрушка Алексеев», а в «сумасброднейших» церемониях целовал ему руку. После смерти этого высокородного «кесаря» в сентябре 1717 года титул «кесаря» перешел по наследству к его сыну, такой же «аристократической» мрази Ивану Федоровичу Ромадановскому. «Князя» и «кесаря», двух действующих лиц собора назначал лично «Петрушка», тогда как «патриархов» избирали всем «собором».
Первым «патриархом Московским, Кокуйским и всея Яузы», был окольничий Матвей Филимонович Нарышкин, двоюродный дед царя. Довольно скоро его сменил Никита Моисеевич Зотов — некогда учивший маленького Петра церковной грамоте, а затем ставшим главой его ближней походной канцелярии.
После смерти Никиты Зотова «патриарший» престол в декабре 1717 года занял Петр Иванович Бутурлин, который 11 лет был назначен на роль «всешутейшего и всепьянейшего митрополита Санкт-Петербургского, Ижорского, Кроншлотского, Ингерманландского». К Бутурлину перешел не только потешный пост Зотова, но и его вдова, с которой новый «князь-папа», тоже овдовев, обвенчался по настоянию государя в 1721 году».
Не правда ли, очень интересно выглядит правящая верхушка Царства Московского, переименованного Петром в «Российскую Империю» указом от 1721 года? Это была петровская когорта совершенно особого свойства, и знакомясь ближе с нравами этой публики, уже не удивительно то, что потом императоры, да и большая часть дворянства состояла в различных масонских ложах и тайных обществах.
В общем, кроме потешных (?) титулов, всем присваивались и потешные имена, в том числе, и Петру. Мы не станем их приводить на нашем ресурсе, поскольку одним из основных наших принципов является полный запрет матов, а без них там имен просто не было. Чаще всего имена выдумывались с использованием, как сейчас любит говорить штандартенфюрер Путин, названий половых органов бабушки или дедушки. Именно с Петром мат вошел в обиход царствующих особ и приближенных к ним дворян. То есть, он стал практически официальной составляющей того, что принято называть «русским языком». За какие-то 30 лет он стал неотъемлемой частью этого наречия, и теперь на Московии матом не ругаются, но разговаривают на нем так, как это делал царь Петр.
Далее структура этого собора выглядела примерно так, как ее описывают сами россияне:
«В качестве служек при «соборе» существовали лица, называемые «суфраны» — которые ходили с кадильницами, но кадили не ладаном, а серой. Для неосведомленных читателей позволю себе уточнить, что запах серы, оставляет за собой Диявол. Отсюда табачные воскурения – это бесовский «фимиам» Сатане. Сами «кадила» были исполнены в виде рукомойника или туалетного горшка.
Особыми членами «собора» были женщины. Иерархия среди них была такой: «княжна-игуменья», до 1717 года ею бессменно была Дарья Гавриловна Ржевская, а потом Анастасия Петровна Голицына. Все женщины были представителями самых древних аристократических родов
Затем шли «архиигуменьи», в их разряд перешла Ржевская, оставив прежнюю должность, далее шли «игуменьи», «диаконисы» и «монахини» — «монахуйни». Помимо этого к участию в соборных действах привлекались жены «служителей Бахуса». Церковное проклятие «анафему», «анафемствовать» заменили словом — «еб*матствовать».
У «соборян» был целый состав из профессиональных клоунов и глумливцев, как бы сейчас сказали «хохмачей» — «грозных заик 12 человек, папиных поддьяков плешивых 12 человек, весны 24 человека(последние подражали голосам птиц)» К увеселениям активно привлекали также певчих, музыкантов, игравших на бубнах и других скоморошечьих инструментах. Все действо «собора» пародировало церковную службу.
Как мы уже отмечали выше, шутовского патриарха выбирали всем собором. Существовал даже специальный порядок избрания — «чин в князь-папы постановления и в епископы».
Что характерно, оргии-обряды не были единичным явлением упившейся компании. Ничего подобного. Они собирались регулярно, в течение трех десятилетий, и каждый раз – по определенному поводу. Каждое мероприятие тщательно готовилось именно как обряд. Специально приготавливались помещения, оповещались все, кто должен был присутствовать, шилась специальная одежда, изготавливались атрибуты, вплоть до скульптур и ритуальной посуды. Это все делалось всерьез, хоть и имело вид вакханалии или шабаша. Но это не было повтором именно древнегреческих возлияний, ничего подобного. Все имело форму именно перевернутой христианской церкви. И обряды были соответствующими каноническим, только опять же перевернутым и погруженным в пучину вакханалий. Проще говоря, это была не художественная самодеятельность, а Петр не просто игнорировал церковь, он создавал собственную.
Так, имеется описание избрание «высшего духовного лица», которое состоялось 28 декабря 1717 года. Мы приведем его часть, чтобы было понятно, что и как они там делали. Это будет важно для выводов из всей этой «духовности и исконности».
«Когда «архижрецы» расселись, они дружно запели «песнь Бахусову». Затем «на высокое место» взошел «князь-кесарь» Иван Ромодановский и выступил с речью, «увещевая, дабы [присутствующие] прилежно просили Бахуса» помочь им избрать нового «патриарха».
После этого все праздничным ходом перешли в каменный дом Зотова, расположенный на другом дворе. Порядок шествия был следующий: «весна», певчие, «подстенная братия». Затем шествовали «диаконы», «попы», «знатные монахи» (все эти чины шли колоннами по три человека). Потом «архимандриты», «суфраны», (эти чины шли уже колоннами по два человека). Завершали процессию «монахи великой обители», которые несли картину или статую Бахуса, за ними — «плешивые», которые несли огромный ковш, и, наконец, друг за другом по одному — «архижрецы».
Бахус, несомый «монахами», напоминал християнам образ, предшествуемый патриарху при выходе. Речь князя-кесаря, напоминала речь, которую Московские цари обыкновенно произносили при избрании Патриархов.
На новом месте «соборяне» разошлись по разным помещениям: в одной комнате («конклавии») обосновывались «архиереи», в другой — прочие «соборяне», в третьей — «дом князь-папин». Все эти комнаты были специально приготовлены: окна до половины снизу были забиты войлоком, а каждого гостя ждало «логовище» — отдельное место, обитое «аксамитами» (бархатом), над которым висела фляга или другой сосуд с хмельным питьем. Основная часть обслуги и актеры разместились в «зале».
«Князь-кесарь» лично препроводил «архиереев» в отведенное для них помещение и, кланяясь им, просил «о прилежных трудех Бахусовых» и о выдвижении из их среды трех претендентов на звание «подражателя Бахусу». Затем он запер дверь в «конклавию» на замок, запечатал ее и ушел к себе домой.
Началась попойка во время которой, ее участники просили «отца Бахуса, дабы явил избранного подражателя себе». К утру «архижрецам» удавалось выявить достойнейших. Главное требование устава Всешутейшего собора гласило: «быть пьяным во все дни и не ложиться трезвым спать никогда»
Далее описывается, как на место событий прибыла женская половина веселья и всем присутствующим раздали жетоны (баллы) для голосования, а кандидаты подверглись «исследованию такого характера:
«Вслед за вернувшимся «ключарем» в зал заседания «с музыкою» вошла «князь-игуменья» и, поклонившись «кесарю», села напротив него. Шедшие следом «диаконисы» поставили перед нею на стол ящик с «баллами». После этого кандидаты в «папы» отправились на испытание — «в особой каморе» они, сняв штаны, расселись на стульях с отверстиями в сиденьях, и сквозь отверстия кандидатов проверяли на принадлежность к мужскому полу. Это была пародия обряда, который совершался при избрании главы католической церкви. Операцию «крепким осязанием» проводили специальные на то уполномоченные люди — «архидиакон», «ключарь» и «протодиакон».
По окончанию голосования, были оглашены результаты примерно так:
«Победителем должен был оказаться тот, кто собрал больше всех светлых шаров. За выигравшим выборы Бутурлиным отправились «ключарь» и «архидиакон». Когда он был поставлен посреди «собора» перед лицом «князя-цесаря», Ромодановский поздравил его, а старший «архижрец» произнес речь в честь победителя. На Бутурлина возложили «папину мантию и шапку», «плешивые» подняли его над своими головами, понесли к «папскому престолу», поставленному рядом с «цесарским», и посадили на него. В это время все присутствующие пели «князю-кесарю» и новоизбранному «многолетие.
Затем последовала церемония «орлочитания»: все, кроме «кесаря», подходили к сидящему Бутурлину, целовали ему правую руку, которой он держал «Великого орла» (огромный ковш с изображением российского герба), и пили из «орла» в знак того, что присягают на верность «папе» и Бахусу, и при этом целовали прежнюю «князь игуменью» (Дарью Гавриловну Ржевскую) и новую (Анастасию Петровну Голицину) в «ея лоно подпупное».
А вот на сцену вышел и орел! Еще один срепный, духовный и безусловно – исконный символ Московии. Из него бухали во славу Бахуса и теперь эта курица украшает герб Московии. И в завершении, как же без почестей?
«Все закончилось тем, что нового «князя-папу» посадили в ковш, принесенный «плешивыми», они же и понесли «понтифика» в сопровождении всего «собора» в дом его, где, его раздели, и опустили голым в гигантский чан, полный пива и вина. Там счастливый Петр Иванович Бутурлин плавал в ковше. Гости, мужчины и женщины, принадлежавшие к высшим боярским фамилиям, в обнаженном виде, пили вино из этого чана. Дальше произошло нечто невообразимое — голым гузном князя А. Толстого разбивали яйца в лохани, затем ему забили свечу в задний проход и все это сопровождалось пением ирмосов, и распеванием непристойных песен на церковные мотивы. После чего этот гордый и свободный аристократ отдал Богу душу».
Мы не станем подсказывать читателю, на что похожа совокупность этих обрядов и настоящая церковь Петрова, но приведем последнюю цитату из российского же источника, которая расставляет все по местам:
«Что очень важно, на этом кощунственном сборище присутствовал и местоблюститель Патриаршего Престола Феофан Прокопович. Присутствовал он часто и на других сборищах Всешутейшего Собора. И в этой непристойной, кощунственной обстановке Феофан обсуждал с Петром проекты замены патриаршества Синодом и прочие церковные вопросы».
Еще раз, речь идет о деяниях того, кто из Царства Московского сделал империю, из потешной армии – армию мародеров, а из христианской церкви- нечто ей противоположное. И вот на этом фоне ему противостоит человек, который положил свою жизнь и состояние на возрождение Православной Церкви в том виде и с тем духом, который был в Киеве, сожженном Батыем. Это был полный антипод Петра и поэтому тот его ненавидел всеми фибрами своей черной души, а подчиненная ему церковь, предстоятель которой принимал в оргиях «Всешутейшего собора», подмахнул анафему даже без размышлений.
Вот из этого лепрозория, до самой сердцевины сгнившей и наполненной ядом церкви, Украина вырвалась, найдя в себе силы выплюнуть эту отвратительную дрянь, очиститься от скверны и вернуться к собственным истокам, которые не имеют ничего общего с Москвой.
От редакции:
Кто может – дайте почитать тем, кто сейчас в растерянности, к какой церкви им примкнуть и с какой церковью оставаться. Возможно, это поможет им сделать правильный выбор.
https://defence-line.org/2018/12/po-sledam-odnoj-anafemy-chast-3/#more-31114